Меня поглотило желание, отдававшееся в нервных окончаниях ноющей болью: тело требовало разрядки. Моя киска пульсировала, влажная и голодная, она сокращалась в ответ на увиденное. Я нуждалась в нем.
– Думаешь, у тебя на меня нет прав? – наконец прорычал Линкольн, нарушая пронизанную сексом тишину. – Думаешь, хоть кто-нибудь может еще существовать для меня, когда я нашел тебя?
Татуированной рукой он медленно скользнул по всему стволу, большим пальцем собрал свои соки и поднес их к моему рту. Я со стоном разомкнула губы, и, как только он скользнул внутрь, соленый вкус стал моим любимым.
– Хорошая девочка, – выдохнул Линкольн.
Я облизала его большой палец, стараясь впитать каждую каплю, и он медленно вытащил его.
– Посмотри на меня, – приказал Линкольн, и я немедленно подняла глаза. – Нет… посмотри на меня.
Я скользнула взглядом вниз по его подтянутому телу, пока не остановилась на члене.
И именно тогда я заметила на розовой коже чернильные прописные буквы, окаймленные покрасневшими участками, как бывает после набивания новой татуировки.
– Что? – пробормотала я и потянулась ближе, чтобы прочитать.
МОНРО.
На его члене была татуировка с моим именем.
Я тут же вытаращилась на его самодовольное, идеальное лицо.
– Совершенно очевидно, что тебе не о чем переживать, видишь?
– Когда ты?.. – но я недоговорила. Как я могла прокомментировать тату с собственным именем на члене этого парня?
– Как только понял, что ты настоящая, – легко ответил Линкольн. Будто в его поступке не было ничего необычного.
– Я…
Все еще не сумев подобрать слов, взглядом я снова обвела прописные буквы, и меня захлестнули чувства. Он словно заклеймил меня своей, заявил на меня права так, как прежде никто не делал. Я всегда была никем не желанной, всюду чужой девочкой, передаваемой от человека к человеку, от семьи к семье в качестве обузы, и никогда не чувствовала, что где-то в мире вообще есть место для меня. Я не нужна была даже своей матери. Но, как ни странно, увидев свое имя навсегда запечатленным на коже Линкольна, более того, на таком интимном ее участке, я ощутила, как зиявшая во мне пустота, образовавшаяся за долгие годы, когда меня бросали и отвергали, заполнилась, и боль прошла.
Я внезапно почувствовала голод. И неуверенно вытянула руку.
– Черт, да, прикоснись ко мне. Я жажду этого, – пророкотал Линкольн восхитительным низким голосом, подливая бензина в уже полыхавший во мне огонь.
Все потихоньку выходило из-под контроля, меня захлестывала похоть. В тот момент я почти не сомневалась, что способна кончить даже от одного только его голоса. Приблизившись, я легкими поцелуями проложила путь вниз по животу Линкольна, облизывая каждый бугорок пресса. Добравшись до его сексуальных косых мышц, я задержалась, проведя языком по рельефу. Линкольн содрогнулся от моих прикосновений и неровно задышал.
Я дошла до его впечатляюще длинного члена и на мгновение заколебалась. Просто этот зверь был действительно огромен, по меньшей мере, дюймов девять [12]. Но его вид и запах так меня завели, что я не смогла устоять. Пальцами провела по всей длине его члена, обводя каждую пульсировавшую вену. Я чувствовала исходящий от него жар, кончики моих пальцев покрылись его жидкостью. Линкольн пристально наблюдал за мной, его глаза потемнели от желания. Я осторожно обхватила пенис ладонью, хотя мои пальцы даже не сомкнулись вокруг его толщины, и на головке выступило еще немного влаги.
Я больше не могла противиться желанию ощутить его на вкус. Он уже давал мне попробовать себя, и теперь я хотела большего. Я наклонилась и высунула язык, чтобы слизнуть капельки влаги, собравшейся на кончике его члена. Линкольн застонал и дернулся, когда я облизала его головку. Я всегда полагала, что члены на вкус не очень, но его… У меня возникло ощущение, что я впаду в зависимость.
Раньше мне казалось, что я возненавижу такого рода ласки. Буду чувствовать себя униженной, павшей. Повзрослев, я смутно припоминала, как натыкалась на маму за этим занятием, и все заканчивалось плохо.
Но сейчас все было иначе. Линкольн был другим. Я хотела, чтобы он потерял контроль и взял от меня то, чего хотел. Вынуждая его подчиняться и задыхаться, я ощущала пьянящую власть, которая вызывала привыкание. Я хотела вознаградить его за подарок. Потому что считала его татуировку подарком, лучшим из всех, что мне вручали.
Линкольн стонал, запрокинув голову, пока я исследовала его своим ртом. Я взяла его глубже, плотно обхватив губами, и стала осторожно посасывать.