Я поморщилась. Какой же он ублюдок. С ним я уж точно никогда не была «сговорчивой». Не то чтобы это имело значение. А значение имело то, что Линкольн…
– Мне насрать. Мне нужно, чтобы она убралась отсюда.
Джаред пожал плечами и прислонился спиной к дверному косяку.
– Извини, пацан. Ничем не могу помочь. Так получилось, что мне нравится, когда она рядом.
Линкольн рванулся вперед, напугав Джареда до смерти.
– Послушай, мелкий говнюк. Ты сделаешь так, как я велю, или я позабочусь о том, чтобы ты очень пожалел о своих решениях. Понял?
– Л-ладно, хорошо. П-просто успокойся, ладно? Я согласен. Только не бей.
Линкольн вытащил чековую книжку и что-то в ней начеркал.
– Отлично. Ты этого не заслуживаешь, но я компенсирую твои убытки, – он вручил моему домовладельцу чек, и, хотя сумма в видео не засветилась, я догадывалась, что она была приличной. Никогда не видела Джареда таким… восторженным.
Видео оборвалось, и я рухнула на кровать, не веря своим глазам. За ним появилось другое. У меня так сильно тряслись руки, что пришлось перезапускать его дважды, чтобы просто посмотреть.
Линкольн стучал в дверь, и через секунду ее открыл доктор Кевин.
– Линкольн Дэниелс. Чем обязан такой чести? – язвительно спросил он.
Линкольн ударил его в лицо, и доктор Кевин попятился в помещение, которое, полагаю, было его домом. Линкольн спокойно вошел внутрь… как психопат.
– Просто хотел по-дружески поговорить, – сказал он, улыбаясь доктору Кевину. Прежде я у него такой улыбки не видела, от нее по коже бежали мурашки.
– Пошел ты, – выплюнул доктор Кевин, по его лицу стекала свежая кровь, отчего на ум стали приходить жуткие картины.
– Я хочу обсудить завтрашний день.
– Если боишься, что я уведу твою девицу, это твоя проблема. Любой захочет заполучить такую штучку.
Линкольн пнул его ногой в грудь, и, хотя снимавший находился не слишком близко, до меня донесся звук хруста.
Доктор Кевин закричал от боли, и меня передернуло.
– Давай посмотрим, что у меня здесь.
Линкольн поднял свой телефон, демонстрируя Кевину что-то, что не попало на камеру. Однако эффект это произвело мгновенный и однозначный – на лице доктора отразился неподдельный ужас.
– Как ты это раздобыл? – прорычал он.
– Ну, на самом деле не имеет значения как, верно? Важно то, что у меня есть видео. И если ты не сделаешь в точности, как я велю, я отправлю это твоему партнеру и твоей жене, – Линкольн снисходительно похлопал его по щеке. – Сомневаюсь, что хоть один из них обрадуется.
– Чего ты хочешь? – спросил доктор Кевин.
– Ты уволишь Монро. Завтра, – вкрадчиво произнес Линкольн.
Пребывая в полном ужасе, я наблюдала, как он требовал, чтобы доктор Кевин уволил меня и обвинил в воровстве.
Выскочило следующее видео. На этот раз Линкольн говорил по телефону, вальяжно прогуливаясь по пентхаусу. Дальше по коридору было видно, как я сама сидела на диване и покачивала головой, слушая музыку в стильных наушниках, которые он подарил мне.
– Больше не вызывай Монро на мероприятия. Она больше не работает, – повелительно сообщал Линкольн.
Я услышала в трубке голос Кларис.
– О, как я за нее рада…
А на следующем видео он запрашивал у кого-то список всех мест, куда я отправила резюме, и инструктировал обзвонить все организации и велеть им меня не нанимать.
Видео остановилось.
Пришло последнее сообщение.
За девятнадцать лет моей жизни я прошла через многое. Меня забывали, оскорбляли и не любили. Но меня не предавали. Не уничтожали предательством.
Я чувствовала, будто истекаю кровью изнутри. Боль все нарастала и нарастала до тех пор, пока не стало казаться, что кожа буквально взорвется, неспособная сдержать ее волны.
Те бабочки внутри меня, которых он так заботливо взращивал, лелеял, ради которых был готов на все… превратились в пыль.
В сердце всадили нож, и с каждой секундой его проворачивали все сильнее. По лицу текли слезы. Но они словно принадлежали кому-то другому. Я перестала быть собой, на моем месте очутился разбитый и растоптанный человек. В голове не укладывалось… Как тот, кто виделся безупречным божеством, героем моей истории, о котором я не могла и мечтать… На самом деле оказался злодеем.
И что хуже всего – то, что до конца жизни не даст мне спать спокойно: как же легко он врал. Обнимал, после того как манипулировал моей жизнью и дергал за ниточки, как кукловод. Он грел меня в своих руках. Слизывал мои слезы. Он был чудовищем. Чудовище в красивой маске. И я не оправлюсь от нанесенного им урона.