— Это будет эпично! Теперь, когда Ланкастер в команде, все пытались достать билеты на игру. Увидев его и Дэвиса рядом друг с другом… Я могу упасть в обморок.
Шарлотта схватилась за промежность и сделала странный выпад бедром, словно игроки, о которых шла речь, находились с нами в одной комнате, и она пыталась направить их члены в самое сладкое место.
— Ладно, нужно выходить примерно через десять минут, — виновато сказала Шарлотта, и я впервые осознала, что она была идеально одета, в то время как я только что закончила потеть в течение нескольких часов. И пахла едой. Смертельное сочетание.
Появилось искушение передумать и отступить, но она прижала руку к моим губам и начала подталкивать к коридору, который вел в спальню.
— Десять минут, Блейк. Не заставляй вытаскивать твою милую задницу отсюда, юная леди.
Я хихикнула, что было чудом, учитывая дерьмовый день, и она застыла.
— Ты только что посмеялась? — спросила она потрясенно.
Хихиканье сменилось хмурым видом, и я прошествовала в ванную и практически захлопнула за собой дверь, ее смех звенел в ушах.
Пятнадцать минут спустя удалось привести себя в более-менее презентабельный вид, и мы загрузились в Uber и направились сквозь пробки Лос-Анджелеса к арене «Кобр».
— Итак, что за история с Ланкастером? — спросила я Шарлотту, полагая, что должна что-то знать о команде. Я сама была футбольным фанатом, но одну ночь могла бы притворяться, что симпатизирую хоккею.
Она озорно улыбнулась и издала странный стонущий звук, от которого водитель неловко заерзал на сиденье.
— На самом деле это сумасшедшая история. Он был звездным защитником «Далласских рыцарей» с тех пор как стал задрафтован и, черт возьми, выиграл с ними Кубок в прошлом году. Затем, ни с того ни с сего, парень попросил об обмене в Лос-Анджелес.
Я промычала в замешательстве.
— Странно. Зачем ему это делать после победы в чемпионате?
Шарлотта пожала плечами.
— Никто на самом деле не знает. Это тайна. Но поверь, Блейк, он лучший защитник в лиге, и все только и говорят о его приезде. Для болельщиков Лос-Анджелеса это как воплощение мечты.
Я одарила ее, как надеялась, взволнованной улыбкой, прежде чем уставилась на проплывающие мимо городские огни.
* * *
Ари
Сегодня была та самая ночь. Первая игра сезона НХЛ с гребаными «Кобрами».
И я нервничал.
Чего никогда не случалось. Я был мистером Хладнокровным. Мистером Собранным. И предоставил право нервничать Линкольну.
Ладно, это было преувеличением. Линкольн тоже не нервничал. Но переход в конце лета нарушил мой ритм, в результате чего было меньше тренировок с новыми товарищами по команде, чем нужно. Было бы приятно увидеть рекламный щит Блейк, например, через неделю после победы в Кубке Стэнли. Понимаете?
Я выходил на лед с группой парней, которых едва знал, одного из которых ненавидел, и груз ожиданий тяжело давил на плечи. Если я хотел получить хоть какой-то шанс вернуться в Даллас в следующем году, нужно было провести фактически идеальный звездный сезон. Быть настолько хорошим, чтобы Даллас простил меня и принял обратно.
Я уставился на себя в зеркало, пытаясь осознать тот факт, что был одет в яркую фиолетово-желтую униформу. И на груди находилась большая гребаная змея. Все равно, что обменять стейк на холодную овсянку. Все это казалось неправильным. На мой взгляд, сочетание синего и белого было гораздо лучше. Эмблема рыцаря стала почетным знаком, вшитым в саму ткань того, кем я был как игрок.
И вот, я находился здесь, в команде «Кобр», все равно что променял благородного скакуна на... ну, на скользящую змею.
А я всегда ненавидел змей.
На мимолетный миг уныние пробежало по коже. Показалось, что я стою на краю пропасти, неуверенный в том, что ждет впереди. Сомнения закрались, как коварный шепот в глубине сознания, спрашивая, сработает ли все это. Что, если я не смогу вернуть ее? Что, если вдруг начну плохо играть в хоккей?
Я усмехнулся про себя, отгоняя странное чувство. Да, ничего из этого не должно было случиться.
Я не мог позволить сомневаться в себе, не сейчас.
С решительным вздохом я потянулся за телефоном и набрал сообщение лучшему другу. Не помешала бы его мудрая мудрость.
Я: Ненавижу фиолетовый и золотой.
Линкольн: Это правда. Ты сливаешься с ними.
Я: Пошел ты. Забираю слова обратно. Я потрясающе выгляжу в фиолетовом и золотом. Все так думают.
Линкольн: ...
Я: Хорошо, не знаю, все ли так думают. Давай проведем опрос.
Линкольн: ?
Я добавил Монро в чат и отправил селфи…
Я: Монро, что думаешь обо мне в фиолетовом и золотом?
Линкольн: Монро? Не разговаривай с ним. Не отвечай на этот вопрос.
Монро: Мне действительно нравятся фиолетовый и золотой.
Линкольн: Но не больше, чем я в синем и белом... верно? Верно?
Я: Опрос проведен. Я хорошо выгляжу в фиолетовом и золотом.
Линкольн: Монро, скажи, что ты не на его сторону.
Линкольн: Подожди, не говори ничего!
Монро: Вздох.
Я: *Гифка спортсмена, совершающего круг почета*
Линкольн: *Эмодзи со средним пальцем*
Я: Я все еще ненавижу фиолетовый и золотой.
Линкольн: Знаю. Один год, приятель.
Я: Один год.
Линкольн: Срази их наповал. У тебя все получится.
После этого сообщения я отправил гигантское сердечко, потому что что еще можно сделать, чтобы сказать, что любишь друга до жути?
Кто-то кашлянул, и я оторвал взгляд от телефона, осознав, что смотрел на него с маниакальной ухмылкой. Уокер стоял неподалеку, прислонившись к дверному косяку, как диснеевский принц, которым и был.
— Готов к игре? — спросил он в типичной для Уокера непринужденной манере.
— Ага. Вперед, «Кобры»! — попытался сказать я жизнерадостно. Хотя, если честно, вышло плосковато.
Уокер внезапно неловко заерзал как неуверенный щенок.