Но не нужно быть гадалкой, чтобы понять: они не были добры к ней. Возможно, даже оскорбляли. Что заставило еще больше разозлиться на ее «парня», поскольку тот чертовски плохо защищал ее последние пару лет. Не потеряв ее, я сделал бы все, чтобы она находилась в безопасности.
Что угодно.
Блейк всегда была опьяняющим сочетанием хрупкости и силы. Шедевром, если таковой когда-либо существовал. Теперь, когда она вернулась, я бы сделал миссией своей жизни увидеть ее улыбку. Заменить затравленное выражение в глазах счастьем.
Блейк смотрела в окно, и мне пришлось сдержаться, чтобы не повернуть ее голову в свою сторону.
Блейк была настолько погружена в себя, что даже не подумала спросить, как я ее нашел. Что было хорошо, поскольку сказать, что я случайно заметил ее, проезжая по случайной улице в одном из крупнейших городов мира, казалось немного невероятным.
Но все же это лучший ответ, чем сказать, что ждал Блейк у входа на прослушивание, потому что был ее живым, дышащим, одержимым преследователем.
Я включил какой-то трек «Тэй-Тэй», чтобы попытаться разговорить ее, и, конечно же, после того как заиграла «High Infidelity» — кстати, потрясающая песня, — Блейк снова повернула голову в мою сторону.
— Я начинаю верить, что с тобой что-то не так, — выпалила она, на щеках появился великолепный румянец, когда я удивленно взглянул на нее.
— Солнышко, возможно, ты близка к догадке, — ухмыльнулся я, одарив ее улыбкой, от которой, как знал, мокнут трусики.
Ее румянец стал еще ярче.
Я действительно думал, что это прекрасно — быть одержимым ею, последовать в Лос-Анджелес, прослушивать телефон и подбрасывать наркотики в машину ее парня. Все остальные забавные вещи, которые я запланировал, тоже были довольно идеальными.
Несколько минут спустя я подъехал к пекарне, которую обнаружил на второй день, когда мне понадобилась помощь с приготовлением традиционного полуночного брауни. Фиалковые глаза вопросительно уставились на меня.
— Я обнаружил, что сахар всегда поднимает настроение, — размышлял я, открывая дверцу машины.
Она заколебалась, взгляд метнулся к соблазнительным угощениям, выставленным в витрине.
— Только не тогда, когда зарабатываешь на жизнь тем, как выглядишь, — прошептала она с ноткой неуверенности в голосе.
Я демонстративно пробежался взглядом от кончиков ее пальцев до ангельского личика, пока она не заерзала на сиденье.
— Сахар не изменит совершенства, Блейк. Он просто сделает его слаще.
Застенчивая улыбка украсила ее губы, и Блейк всмотрелась в мое лицо, как будто хотела убедиться, что я действительно это имел в виду.
— Сахар действительно звучит заманчиво, — наконец пробормотала она, и в глазах было что-то очень похожее на обожание.
Хорошая работа, Ари, подумал я. Потому что было важно мысленно дать себе пять, когда чертовски великолепен.
— Оставайся на месте, — поспешно сказал я, когда она попыталась открыть гребаную дверь. Было ли странно то, что я по-настоящему встревожился при мысли о том, что она может сама открыть дверь?
Да.
Собирался ли беспокоиться об этом?
Нет.
Я поспешил к двери и открыл ее, потянув Блейк за руку чуть сильнее, чем нужно, так что она упала мне на грудь. Я пользовался любой возможностью соприкоснуться.
Пекарня была уютным маленьким заведением, спрятанным в тихом уголке города. Легкая улыбка появилась на губах Блейк, когда мы вошли, и она уловила запах сахара. Очевидно, у нее был хороший вкус, потому что здесь пахло бомбически.
Блейк оглядела стеклянную витрину. Обычно я бы тоже просмотрел, но, конечно, наблюдал за ней. Потому что, похоже, это все, чем я занимался в последнее время.
Ее глаза перебегали с одного соблазнительного лакомства на другое. Но, казалось, чем дольше она смотрела, тем больше возбуждалась.
То, как Блейк сомневалась в себе, озадачило, поскольку она само совершенство. Так почему не могла этого понять?
Рискнув, я перегнулся через стеклянную стойку и чуть не подпрыгнул, увидев, как пристально на меня смотрит сотрудница-подросток.
Чуть меньше зрительного контакта, большое спасибо.
— Она будет клубничный кекс, — заявил я, уверенный в своем выборе. Это был ее любимый кекс тогда, в детстве.
Она выгнула бровь, в глазах промелькнуло удивление, когда та взглянула на меня.
— Что, если я его не хочу?
Игривая усмешка тронула уголки моих губ.
— Ну, ты можешь есть все, что захочешь... но у меня просто хорошее предчувствие насчет клубничного кекса.
Сейчас самое подходящее время рассказать, кто я на самом деле.
Не уверен, почему еще не сделал этого.
Может быть, это был бы простой способ вернуть ее.
Но, если честно, ничего не сказал, боясь, что она забыла меня. Что восемь месяцев, проведенных вместе в детском доме, исчезли из ее памяти.
В то время как в моей памяти они застряли навсегда.
На данный момент я был рад насладиться воссоединением, заставить ее влюбиться в того Ари, которым являлся сегодня.
— Я действительно хочу клубничный кекс, — наконец прошептала она, прежде чем нахмуриться. — Раньше это был мой любимый кекс… Я не пробовала его с тех пор, как... — ее слова оборвались.
— С каких пор?
Она одарила меня улыбкой, но на этот раз за ней скрывался намек на задумчивую грусть.
— С тех пор, как была маленькой девочкой.
Я не стал давить дальше, и после того, как заказал то же самое — просто на случай, если Блейк захочет еще, когда доест свой, — мы вернулись в машину.
Она снова погрузилась в мысли, пока не подъехали к воротам района, где я снимал дом. Это стоило немалых денег, но, учитывая годовой график, я не хотел вкладывать деньги в недвижимость, когда мы вернемся в Даллас в следующем году.
Ударение на «мы».
Я был уверен, что смогу рассказать Блейк обо всех тонкостях жизни в Далласе.
— Великолепно.. Это твой дом? — спросила она с ноткой нервозности в голосе. Я не знал, из-за чего Блейк переживала, поскольку выяснил из досье, что ее приемные родители были похожи на родителей в фильме «Богатенький Рич», так что девушка привыкла к приятным вещам.
— Да, дом, милый дом. Не волнуйся, я не возьму с тебя плату за вход, — поддразнил я, подмигнув.
Она прикусила губу и, наконец, расслабила плечи. Даже улыбалась, когда мы выходили из машины.