Я повел ее вверх по ступенькам и через парадную дверь, сделав мысленную заметку представить экономке, мисс Карли, которая находилась рядом и работала с тех пор, как я подписал контракт, будучи новичком. Она была мне семьей, и я взял ее с собой в Кали. Женщина жила в гостевом домике на заднем дворе.
Даже после стольких лет зарабатывания денег... все еще было странно думать, что я живу где-то с гребаным гостевым домиком и домработницей.
Детская версия меня назвала бы это претенциозным мудачеством.
Ребенок — я — был бы отчасти прав.
Однако мисс Карли оказалась лучшей поварихой во всем мире, и я был бы идиотом, не держи ее рядом.
Я припарковался на подъездной дорожке и подвел Блейк к входной двери, отпер ее и скинул обувь. Молчание продолжалось, пока мы шли по фойе.
Я потер затылок, пытаясь увидеть все с ее точки зрения. Думаю, это было не очень по-домашнему. Нигде ни фотографий, ни безделушек.
Не мог же сказать, что на самом деле не заинтересован в декорировании, пока она не переедет сюда.
Тогда я заметил, что глаза Блейк были прикованы к коже, выглядывающей из-под моей задравшейся рубашки.
Она выглядела определенно изголодавшейся.
О, тебе это нравится, солнышко? Там есть еще много кубиков, которые можешь осмотреть.
Блейк заметила, что я поймал ее пристальный взгляд, покраснела и быстро отвернулась.
— Не волнуйся, подружка. Ты можешь смотреть столько, сколько захочешь. Это часть программы «Дружба», — сказал ей, схватил за руку и повел в гостиную, мою любимую часть дома.
Она просто застонала и закрыла лицо свободной рукой.
— Все в порядке. Знаю, я — та еще ловушка жажды.
— Ловушка жажды, — фыркнула она.
Хотел сказать, что мог бы стать ее ловушкой, но сдержался.
Придется напомнить Линкольну, какой я на самом деле святой. Снова.
Телефон зажужжал как раз в тот момент, когда Блейк отстранилась, чтобы полюбоваться видами из окон от пола до потолка, которые тянулись вдоль гостиной. Я схватил мобильник и увидел, что это Линкольн. Легок на помине.
Линкольн: Как продвигается операция «Блейк»?
Я взглянул туда, где Блейк смотрела на улицу, рассеянно потирая нижнюю губу.
Я: Ну... в процессе.
Линкольн: Так хорошо, да?
Я: …
Линкольн: Дай знать, если понадобятся наручники.
А это тут причем?
Я: Наручники? Зачем бы мне понадобились... подожди. Ты же не говоришь о каком-то извращенном сексе, не так ли?
Линкольн: …
Я: …
Я снова взглянул на Блейк.
Я: Наверное, я мог бы ими воспользоваться.
Я сунул телефон обратно в карман, отбросив новые подозрения, что Линкольн был либо психопатом... либо самым умным человеком, которого я знал. Я подошел к Блейк, открыл кекс и сунул его под нос.
— Готова посмотреть Netflix и расслабиться? — невинно спросил я.
Она сморщила нос, и я немного залюбовался великолепным лицом. Стоя там и глядя на нее… Я не был до конца уверен, что она настоящая.
Никто не был настолько, блять, идеален.
— Не думаю, что лучшие друзья смотрят Netflix и расслабляются, Ари, — пробормотала она мягким, чарующим голосом.
Хотя мне было трудно сосредоточиться на том, что говорила Блейк. Я был слишком занят мыслями о том, чтобы снова поцеловать ее.
Или трахнуть, прижав к стеклу.
Душить своим членом, пока она не начнет задыхаться.
Зарыться лицом во влагалище, пока та не закричит.
Что ж... тогда ладно. Может, идея Линкольна с наручниками была не такой уж безумной.
Черт, мой член настолько тверд, что может резать стекло. Остынь, Ари, остынь.
— Хорошо, можем пока отложить наш сеанс, включающий в себя Netflix и расслабление, и пойти измазать наши лица кексами и посмотреть любой фильм, который захочешь, — протянул я. — Но предложение всегда в силе, если тебе интересно, солнышко.
Она этого хотела. Но, как хорошая девочка, которой была, Блейк побежала к дивану так, словно ее задница — очень красивая задница — горела.
* * *
Ей потребовалось целых десять минут фильма, чтобы откусить кусочек от кекса. Мое намерение спасти второй кекс улетучилось, и Блейк наблюдала, как я проглотил его, как гребаный Пряничный Монстр, как только мы сели.
И вот в чем дело. Это был не самый лучший момент... потому что я чуть не кончил в штаны, наблюдая, как она смакует первый кусочек.
Типа, какого хрена.
Было даже нечестно, что я не мог засунуть член ей в рот после этого.
Мог просто представить, как ее язычок облизывает член, как она смаковала ту глазурь.
Клубничная глазурь на члене. Кекс из члена.
Гениально.
— Ари... почему ты так на меня смотришь? — спросила она, и я очнулся от фантазий, где маленький сладкий язычок терзал мой кончик.…
И покраснел.
— Я просто люблю кексы! — отчаянно выпалил я.
Ее взгляд стал подозрительным.
— Ладно, чудак, — наконец сказала она, прежде чем вернуться к фильму.
Я был чудаком, потому что продолжал наблюдать за ней с этим кексом.
За исключением того, что Блейк остановилась, дойдя до половины, и отложила его, откинувшись на спинку дивана и обхватив себя руками в универсальном жесте, говорившем «я не в порядке».
Так не пойдет.
— Ты знаешь, что я обнаружил за эти годы, солнышко? — начал я, придвигаясь к ней поближе и прижимаясь всем телом.
— Что? — пробормотала она, не глядя на меня. Блейк снова говорила тем побежденным голосом, который я абсолютно ненавидел.
— Разговоры о вещах с кем-то, кому не все равно, помогают. Кажется, это дает хоть чуточку почувствовать себя лучше... по крайней мере, таков был мой опыт.
Она, наконец, повернулась, сине-фиолетовые глаза затуманились, а губы поджались. Блейк пыталась сдержать слезы.
— Почему тебя это вообще волнует? — наконец прошептала она. — Почему я здесь? С тобой. В ЭТОМ ДОМЕ. Что я делаю?
Слеза, наконец, скатилась по ее лицу, и эффект был... разрушительным.
— Скажи, что у тебя болит, детка.
Она продолжала удерживать мой взгляд долгую, очень долгую минуту. А затем глубоко вздохнула.
— Я так чертовски устала быть злодеем в собственной истории, Ари. И при этом понятия не имею, как остановиться.