Закрыв глаза, я позволил теплой воде омыть меня. Сделал глубокий вдох, заставляя себя расслабиться, избавиться от сковавшего напряжения.
Но воспоминания о прошлой ночи застряли в голове, вкус ее губ, ощущение тугого, идеального влагалища…
Рука нашла ноющий член, и я погладил его от основания до кончика. Начнем с того, что это Линкольн и текила были виноваты в наличии у меня пирсинга. Мы подписали контракты новичков и оказались в полном дерьме. Не успел опомниться, как мне прокололи член и сделали татуировку в виде бабочки.
Должен признать, секс был на новом уровне. Глаза Блейк практически закатились, когда та почувствовала пирсинг на своей точке G.
Я продолжал поглаживать член, думая о ее вкусе. И вдруг…
Блейк оказалась передо мной на коленях, обнаженная. Сводя с ума. Ее груди были полными, с розовыми сосками, которые просто умоляли, чтобы их пососали. Глаза были широко раскрыты, зрачки расширились от того, насколько она была возбуждена... от сосания члена. Я запустил пальцы в ее волосы, погружаясь в сладкий, горячий рот. Блейк подавила стон, когда я ударил по задней стенке ее горла, груди выгнулись навстречу. Я знал, что, если бы опустил руку между ее раздвинутых ног, та была бы мокрой не только из-за душа.
— Прикоснись к себе, — простонал я, трахая ее в рот.
Руки Блейк легли на груди, и та потянула и помяла их кончики.
И я умирал. Одержимым…
И кончающим. Блять. Я ворвался в ее рот и излил горячую сперму в глотку, вытащив наполовину, так что та брызнула на сиськи. Я хотел, чтобы мы не находились в душе, и чтобы это не смывалось. Хотел, чтобы она могла просто ходить вот так, вся во мне. Чтобы все знали, кому принадлежит Блейк.
Я вернулся в реальность, покрывая спермой стену душа. Один из самых сильных оргазмов в жизни... просто от мыслей о ней.
И я все еще был тверд.
Можно вообще вывихнуть член? Потому что это должно было случиться теперь, когда он обрел нирвану. «Максимус 5000» нуждался в добавке. Ежедневно.
На самом деле, ежечасно.
Блять. Я провел рукой по лицу и закончил принимать душ, сопротивляясь желанию снова подрочить, как... придурок, наверное.
* * *
Час спустя я находился в такси по дороге в тренировочный центр для того, чтобы потягать железо... все еще слегка пьяный.
Командный тренажерный зал был нападением на чувства, слишком много звенящих гирь, ворчания и постоянного грохота тяжелой музыки. Обычно мне это нравилось, когда в желудке не болталась бутылка «Патрона».
Уокер, мистер Прекрасный принц собственной персоной, уже находился там, массивная фигура склонилась над силовой скамьей. Его волосы были влажными от пота, а мышцы напряжены, когда тот с легкостью поднимал и опускал штангу. У него было такое телосложение, которое могло остановить танковый двигатель, что делало Уокера отличным вратарем.
— Доброе утро, «солнцепалящий», — пошутил Уокер, когда я подошел, голос звучал гулко под музыку. — Или следует сказать «наутро после»?
— Ты только что назвал меня «солнцепалящим»? — недоверчиво спросил я, недоверчиво хихикая, или, по крайней мере, надеялся, что это прозвучало как смешок. Для собственных ушей это воспринималось как ведьмовское кудахтанье. — Уокер, дружище, ты выглядишь тревожно бодрым для того, кто был на той же вечеринке, что и я прошлой ночью.
Уокер остановился на середине подъема, чтобы одарить меня высокомерным взглядом.
— Добро пожаловать в Кали, Ари Ланкастер. Мы здесь знаем, как веселиться.
— Ты родом из Теннесси, верно? — протянул я.
Когда я неторопливо подошел к гантелям, мышцы хором протестующе запели, Уокер установил гантели на стойку и показал мне фак...
— Я знал, что ты не в себе, приятель, но «солнцепалящий» только подтвердило это.
Он преувеличенно вздохнул, делая вид, что обдумывает заявление.
— Ты на полсекунды забыл о похмелье, не так ли?
Может быть, я и был просто пьян, но действительно начал думать, что Уокер заслужил стать участником «броманса», в котором Линкольн и я находились все эти годы. Он бы в основном отвечал за братскую часть в этой истории, поскольку у Линкольна мог быть только один Ари. Но это стоило обдумать.
Я вернусь к этой мысли, когда протрезвею и обзаведусь ясной головой.
— Итак, приближается важная игра против Далласа. У тебя есть какой-нибудь секретный туз в рукаве?
Я хитро улыбнулся, вытирая бисеринку пота со лба.
— Ах, Уокер, друг мой, секрет — это древнее и мистическое искусство, называемое командной работой.
Глаза Уокера драматически расширились.
— Командная работа? Ты сводишь меня с ума, Ланкастер. Но это все? Никаких секретных ритуалов… никаких танцев с Линкольном перед игрой?
Я ухмыльнулся.
— Уокер, тебе просто нужен предлог, чтобы снова потусоваться со старым добрым «Золотым мальчиком», не так ли?
Уокер, черт возьми, покраснел, и я переосмыслил, стоит ли впускать его в круг доверия. Он был симпом4 (сосунком, обожествляющим посредственную киску), если таковые вообще существовали.
— Неприятно огорчать тебя, Уокер, дружище, но Линкольн — мой лучший друг. Ты либо обожествляешь нас обоих, либо не обожествляешь вообще, — сказал я, погрозив ему пальцем.
Уокер уставился на меня.
— Я... я обожествляю, правда.
— Ари, прекрати мучить нашего вратаря, — крикнул Томми с другого конца зала.
Я улыбнулся им обоим, внезапно почувствовав себя значительно лучше. С Уокером было слишком легко.
Мы вернулись к лифтингу, и, конечно же, мысли начали вновь преследовать Блейк. Она была песней, застрявшей на повторе, от которой я никогда не устану. Я достал телефон, открыв супер-удобное приложение для отслеживания. Хорошо, Блейк все еще находилась в квартире. Я мог просто представить ее распростертой на кровати, с рукой между ног...
Дверь спортзала распахнулась, спасая меня от очень неловкого и несвоевременного стояка, и вошел Сото с самодовольной ухмылкой на уродливом лице ублюдка. Его рука обнимала Шарлотту, которая определенно была под кайфом, судя по отчетливому блеску в глазах, как будто наткнулась на комнату, в которую совсем не собиралась входить. Уголки ее рта были приподняты в мечтательной улыбке, и та покачивалась на месте.
Затем Сото попытался задушить ее своим языком, протолкнув его так глубоко в горло, что я был потрясен, как Шарлотту не вырвало. Он сжал ее задницу, прекрасно понимая, что все наблюдают. Я обменялся ошеломленным взглядом с Уокером, который просто закатил глаза.