Бумажник выскользнул у него из хватки и шлепнулся на асфальт. Что, очевидно, привлекло внимание того, у которого он только что его украл. Из группы раздалось несколько криков, и было довольно комично наблюдать за эмоциями, пляшущими на лице бизнесмена: гнев, недоверие и внезапное осознание того, что он стал частью импровизированной уличной драмы. Бизнесмен наклонился, чтобы поднять упавшую собственность, но мальчик подобрал бумажник с земли и совершил дерзкий побег, растворившись в другой шумной толпе.
Сбежал, как опытный вор-карманник.
Это было зрелище, на которое стоило посмотреть, настоящее искусство.
Когда я наблюдал за разворачивающейся сценой, это вызвало воспоминания, о которых старался не думать очень часто, мрачные главы из собственного прошлого.
Детский дом, куда меня бесцеремонно бросили, когда я был малышом. Пренебрежение и жестокость являлись единственными отличительными чертами этого места, и я едва выжил.
Когда мне было восемь, я убежал. Решил, что выжить на улице шансов больше, чем в этом месте. Я был в ужасе, когда уходил, но больше не мог этого выносить.
Я был ребенком, потерянным и одиноким, блуждающим по миру, который ничего не дал.
Через несколько дней стало ясно, что у меня нет того, что нужно, чтобы выжить на улицах. Я думал, что умру там, скорчившись в грязном переулке, и был готов к этому.
Затем появился Логан. Ничто в нем не говорило о добрых намерениях, но он стал спасителем, в котором я отчаянно нуждался.
Он взял меня под свое крыло, отвел в захудалый дом, где другие потерянные мальчики, такие же, как я, искали убежища. Логан взял на себя роль нашего наставника и защитника, обучая искусству выживания. А в мире Логана выживание означало карманные кражи.
Эти три года с Логаном и остальными были интересным сочетанием безжалостности и товарищества для маленького ребенка. Я думал, что нашел группу братьев, людей, которые заботились обо мне. На какое-то время показалось, что у меня впервые в жизни появилась семья.
Я также стал чертовски хорош в карманных кражах.
Но ничто подобное не длится вечно. Один из парней пытался ограбить федерального агента. После того, как был пойман, он рассказал о нас, и те устроили обыск в доме. Среди всего хаоса Логан был застрелен, а меня насильно оторвали от импровизированной семьи, которую успел полюбить, и отвезли в другой детский дом, не тот, что был раньше.
Когда я наблюдал, как подросток-карманник юркнул за угол и исчез, в сердце появилась легкая боль. Жизнь особым образом переплетает наше прошлое и настоящее, напоминая о дорогах, по которым мы прошли, и о выборе, который сделали.
Думаю, все происходит по какой-то причине. Я никогда бы не встретил Лайлу — Блейк — если бы не все это.
Но многое было действительно чертовски отстойно.
Телефон зажужжал, и я схватился за него, как за спасательный круг. Я ненавидел думать о прошлом. Это была Блейк, слава богу. Ее сообщения приходили молниеносно... восхитительно неловко. Я изменил ее имя в телефоне на миссис Ланкастер и чувствовал себя легкомысленным маленьким ребенком, наблюдая, как оно всплывает сейчас.
Миссис Ланкастер: Они отпускают меня пораньше, потому что мало клиентов.
Миссис Ланкастер: Но нам совершенно не обязательно тусоваться.
Миссис Ланкастер: Потому что уже поздно.
Миссис Ланкастер: Извини, что я так много пишу.
Я: Уже иду, солнышко.
Я схватил пустой стакан, ухмыляясь про себя тому, что бариста избегала встречаться со мной взглядом.
Пришла пора действовать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Блейк
Машина Ари подъехала ко входу в ресторан, он вышел и подбежал ко мне, чтобы открыть дверь. Щеки вспыхнули, когда я уставилась на него, теплое дыхание коснулось уха.
— Отвезу тебя к себе. Не пытайся сказать «нет», — пробормотал он, голос был низким и хрипловатым. От этих слов по венам разлилось вожделение, и мир приобрел яркие краски.
— Хорошо, — удалось сказать мне, голос был едва громче шепота. Я хотела пойти. Думала об этом всю смену. Уолдо все равно находился у няни, потому что я терпеть не могла оставлять его одного, когда была на работе, и…
Прошлой ночью мы были не одни. Кларк находился там, в комнате, хотели мы в это верить или нет.
Сегодня вечером не было никаких призраков.
Сегодня вечером... были только мы.
Было что-то в том, как Ари смотрел на меня, в напряженности взгляда... он изголодался по мне. Отчаянно.
И я не могла дождаться, когда «накормлю» его.
Он пристегнул мой ремень безопасности.
— Я скучал по тебе, — сказал он. И в голосе была боль.
Та же боль, которую я почувствовала, как только он вышел из ресторана. Та, что осталась даже после того, как я поняла, что Ари находился всего лишь на другой стороне улицы.
Я скучала по нему.
Это казалось абсурдным, иррациональным — так сильно желать чьего-то присутствия, особенно когда мы еще только начинали узнавать друг друга.
Но это именно то, что я чувствовала.
Сердце, казалось, уже запомнило ритм его смеха, то, как в уголках глаз появлялись морщинки, когда он улыбался... тепло прикосновений. Мы были двумя душами, необъяснимо притягиваемыми друг к другу, как магниты, притягиваемые силой, большей, чем мы сами.
Как будто моя душа узнала его. Как будто мы встречались раньше, в другой жизни, в другое время. Я не могла этого объяснить, но было непоколебимое чувство, что наши судьбы переплелись, что связь выходит далеко за рамки настоящего.
Ари сел в машину и взял меня за руку, положив ее на рычаг переключения передач, пока вел машину.
Пока машина Ари скользила сквозь ночь, в воздухе витало чарующее предвкушение, мерцающее, как тысячи звезд на бархатном небе. Урчание двигателя, казалось, исполняло серенаду, мягкий ритм шин по дороге — успокаивающую мелодию, которая подчеркивала эмоции, витающие между нами.
Сердце танцевало в груди, не совсем в нервном предвкушении... больше похожем на счастье.
Было ли это тем, что я чувствовала?
Я не могла вспомнить, чувствовала ли это раньше.
Я украдкой бросала взгляды на Ари, великолепные черты купались в мягком, рассеянном свете салона автомобиля. Он тоже продолжал смотреть на меня. Каждый раз в зеленых глазах было обольщенное, загипнотизированное выражение.