Я посасывал клитор. И меня бросило в жар. Я одичал. Она кричала и каталась по моему лицу, а руки зарылись в волосы. Мне нужно было проникнуть глубже, поэтому я раздвинул ее ноги и проник языком в киску, одновременно потирая клитор. Я хотел каждую ее частичку, поэтому язык был везде, скользя по ягодицам и погружаясь в розовый бутон, когда та выкрикивала мое имя. Блейк попыталась отодвинуться, но я удержал ее, потому что хотел всего этого. Не было такой части девушки, которая не принадлежала бы мне.
Трахая Блейк пальцами, я вернулся к клитору, посасывая его, пока та кончала мне на лицо. Звук, с которым она выкрикивала мое имя. Блять. Из меня, как из крана, лился предэякулят, и я каким-то образом сбросил штаны, не отрывая лица от киски. Я уткнулся членом в кровать, продолжая сосать и лизать, не в силах остановиться, не получив еще один. Ее. Чертов. Оргазм.
Когда Блейк кончила снова, у меня чуть не выпали пряди волос, потому что она сильно за них тянула. Ну что за гребаный способ кончить. Просто звук ее голоса и вкус доводили меня до крайности. Я наклонился и ущипнул себя за головку члена, потому что не было никакой возможности кончить куда-либо, кроме как в эту тугую гребаную пизду.
Я вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, хотя «смерть от пизды» звучала как прекрасная гребаная смерть…
То, как она смотрела на меня, в этих нежных глазах была смесь желания и чего-то еще... чего-то, что было ужасно похоже на любовь. Я почти добился этого. Почти завладел ее сердцем.
Я наклонился вперед и лизнул ее сосок, втягивая его в рот, пока мял и играл с грудью.
— Ари, — прошептала она, запрокинув голову, пальцы впились в одеяло. — Я хочу...
— Чего ты хочешь, солнышко? — протянул я в перерывах между сосаниями.
— Хочу прикоснуться к тебе.
В ее голосе звучало отчаяние, и я действительно жил, чтобы служить…
Я быстро плюхнулся на кровать рядом с ней, заложив руки за голову, член уперся в живот. Вожделение было таким сильным, что я балансировал на тонкой грани между бредом и здравомыслием.
Блейк села и нерешительно опустилась на колени, глаза расширились, когда та уставилась на член. Я должен был признать, что это выглядело довольно круто с пирсингом, проходящим по стволу.
Намного лучше, чем маленькая старая татуировка на члене.
Я нахмурился, задаваясь вопросом, оценила ли бы Блейк это, тем не менее.
Она потянулась к нему, на щеках появился слабый румянец. Я не знал, куда смотреть. На это лицо. На груди... Мой пристальный взгляд метнулся вниз к великолепной, блестящей киске. Так много сладкого для глаз.
Она провела пальцами по головке, нежно сжимая, когда струйка влаги просочилась из щели. У меня никогда раньше не было столько предэякулята, но она хлынула наружу, член был в полной боевой готовности. Встретившись со мной взглядом, Блейк поднесла пальцы к пухлым губам и облизала кончики, пробуя меня на вкус.
— Ммм, — захныкала она, и новая порция спермы потекла наружу, потому что, черт возьми... Блейк была горячей. Пришлось на секунду закрыть глаза... потому что я был чертовски близок к концу. — Я хочу пососать тебя, Ари. Взять этот большой член в рот. Хочу, чтобы ты трахнул меня.
Мои глаза расширились, потому что, святые угодники, я умер и попал на небеса. У Блейк был грязный рот.
— Насколько сильно ты этого хочешь, солнышко? — зарычал я, когда Блейк наклонилась вперед и лизнула головку, маленький розовый язычок высунулся и скользнул по щелке.
Ее рука обхватила член, кончики пальцев не совсем соприкасались, когда она поглаживала ствол, каждый проход по пирсингу заставлял меня стискивать зубы.
Мертвые котята. Старые морщинистые яйца… Малыш Ари, не подведи меня… Блять.
Губы сомкнулись на головке, и я не мог удержаться, чтобы не трахнуть Блейк в рот. Ее ладони сжимали и растирали меня по всей длине.
— Это так хорошо. Ооочень хорошо. Блейк, — простонал я. И она улыбнулась, прежде чем взять меня глубже, сильно посасывая. — Соси его, детка. Соси мой гребаный член.
Каким-то образом она протолкнула меня еще глубже в горло, слегка отстраняясь, чтобы провести языком по вершине пирсинга.
— Блять. Блять. Блять, — прорычал я, полностью теряя контроль.
Я провел пальцами по ее волосам и спустился к подбородку, удерживая голову неподвижно, пока трахал Блейк в рот, бормоча смесь ругательств и похвал.
— Да, блять. Ты такая хорошая девочка. Возьми еще, — я толкался глубже, входя и выходя, пока не добился нужного ритма.
— Ты чертовски хороша в этом, — прорычал я, потому что никогда еще так хорошо не кончал. Когда-либо.
Ее руки исчезли с члена и теперь блуждали по коже.
Глаза Блейк были широко раскрыты, а сперма стекала у нее изо рта на сиськи.
— Посмотри, какая ты, блять, красива, сладкая девочка, — пробормотал я в благоговении, продолжая трахать ее лицо.
Я застонал, когда один из ее пальцев скользнул ниже члена, массируя вход в анус.
— Черт возьми! — я чуть не закричал, когда вошел в нее еще раз, наполняя рот мощными струями спермы. Она продолжала лизать и сосать, как будто отчаянно нуждалась в каждой капле. Я вошел в нее еще несколько раз, все еще истекая спермой. Я хотел, чтобы у нее было все это. Часть меня внутри, как будто это только сильнее связывало нас.
Дыхание перехватило, когда она, наконец, оторвала губы от члена с сексуальным хлопком.
Я протянул руку и размазал капли спермы по ее коже, скользя по шее и груди. Я хотел покрыть ее этим.
Она откинулась назад, прикусив нижнюю губу и внезапно выглядя неуверенной.
— Это было... это было хорошо? — прошептала она.
Я хрипло рассмеялся, потому что, черт возьми... это было хорошо?
— Лучшее, блять, что я когда-либо испытывал, не считая ощущения твоей киски прошлой ночью. Миллион из десяти. Лучший гребаный минет, который кто-либо когда-либо мог сделать.
Ее глаза заблестели от облегчения, и я приподнялся и поцеловал Блейк, ощутив вкус спермы на ее губах. Член ожил, и я даже не пытался его отговорить. Я буду возбужденным и готовым трахать ее всю оставшуюся жизнь.
Вот на что похоже безумие?
Блейк легла на спину, и я просто смотрел на нее в благоговейном страхе. Я был так увлечен этой чертовой идеальной девушкой, и никогда не собирался ее отпускать.
Никогда.
Она была моей, и я бы никогда не позволил ей ускользнуть. Простая мысль о том, что я могу потерять ее, о том, что кто-то другой осмелится даже взглянуть на Блейк, разожгла во мне темную, всепоглощающую одержимость. Это был голод, потребность обладать ею полностью, телом и душой. Я хотел окутать девушку тьмой, где не было бы выхода, и она была бы навеки привязана ко мне. Блейк являлась не просто всем, она была единственной, и я бы спустился в глубины безумия, чтобы убедиться, что она останется моей.