— Я... Я просто чувствую себя такой уродиной. Со мной что-то не так, — наконец призналась я, признание вырвалось как тайна, которую выдают лишь шепотом.
Слезы навернулись на глаза, и я поспешно вытерла их тыльной стороной ладони. На самом деле, это было абсурдно — опуститься до такого — рыдать в гримерке, подавленная собственной испорченной головой. Но у меня были годы, когда уверенность в себе подрывалась, разрывалась на части, пока я не превратилась в того, кого бы одобрила Мора.
Было трудно преодолеть миллион раз произнесенных «тебя недостаточно».
— О, детка, — сказал он с болезненным стоном, касаясь моих губ самым изысканно-нежным поцелуем, который я только могла себе представить.
Пристальный взгляд зеленых глаз Ари пронизывал меня насквозь, в их глубине мерцало так много эмоций. Я была загипнотизирована тем, что там увидела. Почти показалось, что Ари Ланкастер…
Мог бы полюбить меня.
Его губы снова сомкнулись на моих, в каждом облизывании и ласке чувствовался голод.
Тепло разлилось по груди, соски набухли под гладким кружевом едва заметного лифчика, который был на мне.
— Так или иначе, я собираюсь заставить тебя увидеть то, что вижу я, — пробормотал он, прежде чем оглядеть комнату. Его взгляд остановился на зеркале в полный рост, прислоненном к стене. — Иди сюда, солнышко.
Он схватил стул и подтащил меня к зеркалу, усадив нас на стул так, чтобы оба были обращены к нему.
Грубые руки Ари погладили мои ноги, потянув за черные подвязки на бедрах.
— Я вижу тебя, и у меня перехватывает дыхание, — прошептал он хриплым голосом.
Прикосновение Ари было нежной лаской к коже, пальцы обводили контуры моего тела с благоговением, от которого перехватывало дыхание. С каждым движением руки он шептал нежные слова, которые танцевали в ушах, окрашивая меня желанием и привязанностью.
Его губы нежно прижались к моему лбу, оставляя дорожку из мягких, затяжных поцелуев.
— Я люблю твои глаза, — пробормотал он бархатистым шепотом, от которого стало больно. — Когда впервые увидел их ребенком, я понял, что нашел волшебство. С тех пор я проводил каждое мгновение в поисках их в любой толпе.
Его пальцы скользнули по моей щеке, прикосновение было легким, как перышко, и возбуждающим.
— Твои губы, — продолжил он хриплым от желания голосом, — моя погибель. Их вкус, то, как они прижимаются к моим — это искушение, которому я никогда не смогу противостоять.
Губы Ари захватили мои в обжигающем поцелуе, который разжег огонь, разгорающийся в душе. Когда он отстранился, глаза горели голодом, который соответствовал моему собственному.
— Твоя шея... — вздохнул он, горячее дыхание коснулось моей кожи, — каждый раз, целуя ее, я чувствую, как учащается твой пульс, понимая, что ты так же глубоко погружена, как и я.
Губы Ари двигались целеустремленно, покусывая и посасывая чувствительную кожу шеи, посылая волны удовольствия, проходящие сквозь меня. Я выгнулась навстречу прикосновениям, пальцы запутались в его волосах, когда я отдалась восхитительным ощущениям.
Его пальцы спустили мой лифчик так, что груди выпятились, массируя и разминая их, прежде чем он наклонился и нежно пососал один из сосков, в то время как свободная рука обхватила мою другую грудь. Зубы коснулись чувствительной кожи, и я кончила, просто так, оргазм мягко пронесся по моему телу.
Он насладился мной еще несколькими страстными толчками, прежде чем отстранился.
— Твои груди... твои гребаные груди, — прошептал он, голос был полон обожания, — это воплощение соблазна. Они идеально ложатся в мои руки, и то, как ты реагируешь на прикосновения может убить.
Ари схватил меня за подбородок и заставил посмотреть на себя в зеркало, в то время как другая его рука продолжила свое путешествие, обводя контуры моей талии и бедер.
— Я люблю твои бедра, гладкость живота, — промурлыкал он. — Они бы боготворили тебя в любом возрасте. Ты как ожившая сирена, — я не могла перестать пялиться на его реакцию в зеркале, столько голода, обожания... столько любви... к моему телу.
Тихий всхлип сорвался с губ, когда его руки погладили каждую из моих неуверенностей.
Прикосновение Ари спустилось ниже, пальцы дразняще коснулись моих бедер, прежде чем скользнули под край трусиков и заскользили по складочкам.
— Эта киска — мой рай, — прошептал он. — Я бы сделал все, чтобы обладать ею. Все что угодно, — его палец скользнул в мою сердцевину, несколько раз грубо надавив, прежде чем скользнул вниз к заднице.
Голова откинулась назад, и я закрыла глаза от этого ощущения, но он снова схватил меня за подбородок, заставляя продолжать смотреть в зеркало.
— Мне снятся влажные сны об этой заднице. Я постоянно думаю об этом. Не могу дождаться, когда трахну ее, — пробормотал он, дразня мою задницу через кружево нижнего белья. Я захныкала. Кларк никогда не заходил так далеко, но я хотела, чтобы Ари был везде, во всех местах, в которых он хотел.
— Я твердый от тебя каждую гребаную секунду каждого гребаного дня. Я одержим тобой, фактически схожу с ума. Я не вынесу разлуки с тобой ни на какое время. Так что, когда ты говоришь, что ненавидишь это гребаное идеальное тело, которому я поклоняюсь каждой частичкой своей гребаной души... Что ж, мы не можем такого позволить, солнышко.
Я ничего не могла с собой поделать, бедра начали двигаться по его твердому члену, руки обвились вокруг шеи сзади, рисуя непристойную картину в зеркале.
Он приподнялся, и я застонала.
Возможно, девушке получше было бы небезразлично, что люди находились снаружи... вероятно, они точно знали, чем мы занимаемся. Но все, о чем я заботилась, — это чтобы Ари Ланкастер находился внутри меня как можно сильнее и как можно быстрее.
Руки Ари вернулись к моим грудям, еще раз сжав их.
— Черт, как я люблю их, — Он нежно прикусил чувствительное местечко между шеей и плечом, слизывая легкий укол боли.
— Посмотри, какая ты влажная, милая. Мы собираемся вернуться туда, и эти трусики промокнут насквозь. И все узнают, что я трахнул тебя. Будут завидовать.
Я сразу же начала насмехаться над тем, что он сказал, но Ари звучал так уверенно, так самоуверенно, и в результате мерзкий голос внутри меня стал менее уверенным в себе.
— Я хочу, чтобы ты взглянула на себя в зеркало, солнышко. Смотри, что ты делаешь со мной… как я принадлежу тебе, — прорычал он, наклоняясь и отодвигая нижнее белье в сторону, прежде чем насадить меня на свой твердый член.