— О, ты определенно останешься навсегда.
Я уставилась на него... не уверенная, шутит он или нет.
— Ари, я...
— Назови хоть одну вескую причину, по которой тебе не стоит переезжать. Я подожду, — терпеливо сказал он.
Я открыла рот.
— Ну... мы только начали встречаться.
— Но ты знаешь меня с детства, — пробормотал Ари, запечатлевая поцелуй на моих губах. — Так что это не имеет значения, потому что ты знаешь меня очень, очень, очень, очень, очень долго...
— Ладно, — рассмеялась я, зажимая ему рот рукой, чтобы тот замолчал.
— Хорошо, ты переедешь ко мне? — спросил он, лицо выражало надежду и возбуждение.
Я прикусила губу и изучала его, голоса в голове указывали на то, как трудно было бы скрыть все проблемы, если бы я жила с ним.
Только... казалось, больше не было столько проблем с тех пор, как он вернулся в мою жизнь.
Может быть, это сработает…
— Я перееду к тебе, — наконец прошептала я.
— Наконец-то, черт возьми, — пылко сказал он, прижимаясь своими губами к моим.
Я почувствовала облегчение в его голосе, пробравшее до костей.
— Спойлер, — радостно сказал он, когда мы шли к машине, чтобы загрузить чемодан, Уолдо топал следом. — У тебя уже есть ключ от нашего дома на связке ключей.
— Что?
Фраза «наш дом» показалось немного агрессивной.
— Повесил его туда в первый же день, — объяснил он... и это прозвучало так, будто тот не шутил.
Я вытащила ключи, и, конечно же, там был новый ключ.
— Я отвезу тебя домой, — сказал он, запечатлевая еще один поцелуй на моих губах.
Позже, когда, наконец, заехала на подъездную дорожку, я совершенно забыла, как быстро Ари добрался до моего дома после звонка.
Все, о чем я могла думать, это о том, что, возможно… Ари был моим новым домом.
* * *
Ари
Позже, когда мне было не так плохо из-за того, что чуть не случилось с Блейк… Я написал Линкольну.
Я: Мы лучшие, закадычные друзья, верно?
Линкольн: С каких это пор ты превратился в восьмиклассницу?
Я: Ну, это важный вопрос. Мне нужно знать, как далеко простирается эта дружба.
Линкольн: Что ты сделал?
Я: Ничего, по сути. Мне просто нужно знать, распространяется ли наша дружба, скажем, на... захоронение тела.
Линкольн: Пожалуйста, скажи, что на самом деле тела нет.
Я: Ну, пока нет. Но это может произойти. Нет. Это произойдет.
Линкольн: Кого именно ты планируешь убить?
Я: А ты, блять, как думаешь? Я думал, что против Сото плохо играть... Но, клянусь, я собираюсь запустить в него нунчаками.
Линкольн: У тебя есть нунчаки?
Я: ...
Я: Окей, так, ты все еще не ответил на вопрос. Соучастие в убийстве... или нет?
Линкольн: Где мы его похороним?
Я положил телефон, уставившись на спящую Блейк. По крайней мере, теперь она находилась в моем доме. В безопасности.
Мне просто придется провести остаток жизни, заглаживая вину перед ней.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Ари
Оставалось всего несколько дней до крупного противостояния с «Далласом», первого из трех матчей, в которых мы играем с моей старой командой. И… я нервничал. Эмоция, которая стала слишком знакомой в новой жизни в Лос-Анджелесе. Я всегда был полон чванства и уверенности, и это не являлось прикрытием — на самом деле я был крутым парнем. Однако с тех пор, как переехал, чаще всего беспокойство грызло меня, как белку из-за припрятанных запасов желудей.
Даллас был моим домом. Именно здесь я подписал контракт новичком, выиграл Кубок Стэнли... стал хоккейной сенсацией, которой являюсь сегодня. Я не думал, что смогу вынести, если появлюсь, а болельщики, которые когда-то выкрикивали мое имя, теперь будут освистывать.
Вчера вечером я просмотрел статистику «Далласа». Кас Питерс занял мое место в команде, и я следил за его показателями как сумасшедший. Я совсем не расстроился, надеясь, что бедняга весь сезон будет отстоем. Мне нужно было, чтобы он отсосал, чтобы я мог переподписаться.
И он был отстоем. Я улыбнулся, когда наткнулся на статью, где какой-то репортер назвал его игру «неряшливой» и «вялой». Как раз то, что мне нравилось видеть.
Хотя у Далласа все еще были хорошие результаты. Из-за Линкольна, конечно. Когда у тебя был бесспорный король нападающих в НХЛ, то и преимущество тоже. Работа в команде была работой мечты, но его навыки — не от мира сего, а трудовая этика непреклонной. Он стал только лучше с тех пор, как появилась Монро — Линкольн всегда был выпендрежником, и он определенно выпендривался перед ней.
Я был чертовски горд своим приятелем.
Но действительно скучал по игре с ним.
Это желание никогда не проходило — я хотел выйти на знакомый лед, услышать рев толпы, почувствовать прилив адреналина. Конечно, я играл на аренах по всей стране, но Даллас был особенным. Именно там у меня случались одни из лучших моментов, как в качестве игрока, так и в качестве человека.
Я решил написать Линкольну, как это делают люди, у которых есть самый лучший друг в мире.
Я: Следующая неделя обещает быть странной.
Линкольн: Я знаю... например, что, если ты случайно дашь пас мне вместо Сото.
Я: Ты издеваешься.
Линкольн: Я бы никогда.
Я: Все. Я собираюсь отправить Монро миллион своих джерси.
Линкольн: ЛОЛ.
Я: ЛОЛ? Это все, что я получаю?
Линкольн: Если ты думаешь, что я не отслеживаю посылки и всю почту…
Я: Монро знает, что ты немного одержим?
Линкольн: …
Я: Блейк и Монро станут лучшими подругами.
Линкольн: Я лучший друг Монро.
Я: Успокойся, золотой мальчик. Я могу слышать это рычание отсюда.