Я прыгнул на импровизированную танцевальную вечеринку, исполнив лучшее движение бегущего человека. Мы все выглядели совершенно абсурдно, но именно в эту секунду... это было бесценно.
Момент чистой, неподдельной глупости, и именно то, что мне было нужно, чтобы снять напряжение.
Когда музыка стихла и мы перевели дыхание, я повернулся к Уокеру, который ухмылялся как маньяк.
— Ты, мой друг, официально принят в «круг доверия».
Глаза Уокера расширились в притворном удивлении.
— Я в «кругу доверия»?
Я кивнул с усмешкой.
— Да, ты в деле.
Он издал торжествующий возглас, и остальная команда зааплодировала… как будто «круг доверия» действительно существовал.
Дураки.
Однако это было странное чувство — осознавать, что, несмотря на все это... несмотря на все то время, которое я потратил в этом сезоне, не желая находиться здесь... где-то по ходу дела мне по-настоящему начали нравиться эти ребята.
С вновь обретенной уверенностью и легким сердцем я направился по коридору в сторону ледового дворца. Готовый ко всему, что должно было произойти.
Но пока шел, нервы снова начали сдавать. Я надеялся, самое большее, на обычную атмосферу перед игрой, гул толпы, волнение перед очередным матчем... но, когда вышел на открытую арену, звук, который поразил меня, был оглушительным ревом, вся арена вскочила на ноги, осыпая меня... аплодисментами.
Я изумленно моргнул. Перед взором предстали таблички с надписями типа «Ари, мы скучаем по тебе» и «Возвращайся домой».
Я был ошеломлен, сердце бешено колотилось, когда оглушительные аплодисменты окружили меня. Это было похоже на сон, на какой-то тщательно продуманный розыгрыш, организованный Линкольном. Я повернулся к своему другу с недоверчивой ухмылкой на лице.
— Это ты их подговорил, Линк? — спросил я полушутя, пытаясь скрыть внезапную волну эмоций.
Линкольн просто понимающе посмотрел на меня и игриво хлопнул по плечу.
— Добро пожаловать домой, приятель, — сказал он, возвращаясь на коньках к команде, его слова были простыми, но несли в себе глубину чувств, которые я не мог игнорировать.
Слезы выступили в уголках глаз, когда я махал толпе, смех и недоверие смешивались с ошеломляющим чувством того, что меня обнимает место, которое когда-то было домом.
Игра началась.
Я вернулся туда, где мое место, пусть и не на той стороне, и ничто не могло меня удержать. Шайба заплясала вокруг ворот, и мы с Линкольном оба бросились за ней. Я столкнулся с мужчиной, заставив врезаться в ограждение, и тот вполголоса выругался в мой адрес, улыбка на лице говорила о том, что он был так же взволнован возможностью снова играть на том же льду, как и я.
Когда Линкольн нанес удар по воротам, я не смог удержаться от возгласа, когда Уокер изящно остановил его.
— Вот это мой вратарь! — закричал я на Уокера, когда Линкольн резко отшвырнул нас обоих, проезжая мимо.
Позже во время игры, пока я катился к скамейке запасных во время перерыва, чтобы попить воды… заметил табличку, которую держали две девушки в первом ряду. Надпись гласила:
«Линкольн №13, МЫ ОТСОСАЛИ У ТЕБЯ В КОЛЛЕДЖЕ!»
Лицо Линкольна было озадаченным и слегка удивленным, когда тот уставился на надпись. Но я… был взбешен.
Я подкатился к нему.
— Не могу поверить в эту надпись!
— Да. Это что-то новенькое, — сказал Линкольн с ухмылкой.
— Нет! Не могу поверить, что на вывеске твое гребаное имя. Вон та девушка отсосала у меня! — прорычал я, указывая на девушку, которую определенно узнал, хотя понятия не имел, как ее зовут. — Она не отсасывала у тебя. Что за хрень?!
Линкольн долго недоверчиво смотрел на меня, прежде чем разразиться истерическим смехом.
— Над чем ты смеешься? ЭТО СЕРЬЕЗНО! Как мой член может быть таким незапоминающимся?
Линкольн теперь вытирал гребаные слезы с глаз.
— Черт. Это слишком хорошо. Ты должен остановиться. Не думаю, что смогу кататься на коньках.
Я зарычал и оттолкнул его, прежде чем откатиться в сторону под продолжающийся звук кудахтанья.
— Гребаный мудак, — пробормотал я Уокеру, который широко раскрытыми глазами переводил взгляд с Линкольна на меня. Как будто его мама с папой поссорились или что-то в этом роде.
— Ты, блять, на год младше нас, прекрасный принц, — бессмысленно заорал я на него.
И теперь он казался еще более сбитым с толку.
— Включи гребаную голову, Ланкастер, — заорал тренер, и я кивнул, возвращая внимание ко льду. Этим людям стоило понять, что мой член нельзя забыть.
Блейк могла бы рассказать им все об этом!
По ходу игры отношения между Линкольном и Сото обострялись. Линкольн всегда ненавидел его... так же, как и я, но после того, что тот сделал с Блейк… Сото просто напрашивался.
Линкольн прижал Сото к бортам, и вся арена, казалось, затаила дыхание, с нетерпением ожидая фейерверка.
Как и следовало ожидать, Сото сбросил перчатки и толкнул Линкольна со всей ловкостью атакующего носорога. Перчатки ударились о лед с глухим стуком, и толпа разразилась бурными аплодисментами и насмешками. Пришло время начинать.
Они сошлись, кружа друг вокруг друга. Сото бешено замахнулся, но рефлексы Линкольна были настолько превосходны, что это смешно. Он уклонялся от ударов Сото с грацией опытного бойца, а когда тот наносил ответный удар, это было все равно что наблюдать за профессиональным боксером в действии.
Линкольн нанес серию сокрушительных ударов, первый из которых пришелся Сото прямо в челюсть, отчего в морозный воздух полетели брызги слюны и крови. Вид алых капель, разбрызгивающихся по льду, казалось, только подогрел возбуждение толпы.
Сото, у которого из носа текла кровь, а глаз быстро опухал, отчаянно пытался восстановить самообладание. Но было слишком поздно. Линкольн продолжил атаку, безжалостный шквал кулаков, из-за которого Сото споткнулся и потерял равновесие.
Я не смог сдержать злобной ухмылки, которая расползлась по лицу, когда стало совершенно ясно, что это не соревнование. Линкольн нанес основательный удар, и толпа наслаждалась зрелищем.
Но что делало момент еще приятнее, так это заметное отсутствие товарищей по команде «Кобры». Никто из них не сделал ни одного движения, чтобы вмешаться и прекратить драку. Как будто им тоже надоело дерьмо Сото, и они наслаждались возможностью понаблюдать, как тот получит по заслугам.