Внутри тускло освещенной комнаты я прислонилась к двери, дыхание было прерывистым. Слезы защипали глаза, когда я осознала реальность ситуации. Действия Ари заставили почувствовать себя в ловушке и подавленной. Я не могла отрицать, что часть меня хотела, чтобы он предъявил права, до того, как все это случилось, я мечтала о браке... мечтала о вечности.
Но не так.
Я мерила шагами комнату, мысли неслись, как мчащийся поезд. Как все превратилось в такой бардак? Как он вообще мог подумать, что это хорошая идея?
Использование Кларком слова «псих» промелькнуло в голове.
Когда я боролась с эмоциями, самой подавляющей из них... было отчаяние. Я верила, что Ари был героем. Человеком, с которым я была в безопасности. Человеком, которому могла доверять.
Вес слов Ари и глубина эмоций угрожали утопить меня. Я знала, что нужно встретиться с ним лицом к лицу, разобраться во всем.
Но сейчас мне нужно было время.
Потому что сердце только что было разбито.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Ари
Две недели. Четырнадцать долгих дней. Именно столько времени прошло с тех пор, как мы с Блейк наткнулись на ту крошечную часовню в Вегасе и в итоге поженились. Конечно, Блейк в основном спотыкалась. Я был совершенно трезв.
Но не собирался упускать шанс привязать эту девушку.
Блейк едва ли сказала двадцать слов за эти две недели — я считал — и большинство из них были вариациями «Убирайся нахуй».
То есть, я мог бы понять, почему она была немного расстроена.
Я воспользовался ее пьяным состоянием, женился без явного согласия, а затем отправил фотографии свадьбы агенту, который незамедлительно поделился ими со всеми новостными агентствами страны, чтобы все знали, что мы женаты.
Но у меня были действительно благие намерения. Я собирался сделать Блейк счастливой навсегда, как и обещал.
Просто нужно было сначала преодолеть это маленькое... препятствие.
Или, по крайней мере, это то, что Линкольн продолжал говорить.
Сегодняшняя тренировка обернулась катастрофой. Мой разум был погружен в темноту, и это проявилось в игре. Я допускал небрежные ошибки, которые были бы смешны, если бы не были такими чертовски неприятными. Тренер кричал, чтобы я вытащил голову из задницы, и он не ошибся. Я находился в замешательстве, и это влияло на игру.
После тренировки Уокер потащил меня в ближайший бар. Он знал, что что-то происходит, и был не из тех, кто позволяет коллеге по «кругу доверия» страдать молча. Мы поглощали шоты и пиво, как будто завтрашнего дня не было, и на какое-то время я почти забыл, как Блейк зла на меня, как, казалось, этому не было видно конца. Как член не был в ее идеальной пизде, казалось, целую вечность.
Но алкоголь, к сожалению, выветрился, и реальность ситуации обрушилась на меня.
Я, спотыкаясь, вернулся в дом. Она уже несколько недель не называла его «нашим» домом и каждую ночь пыталась спать в комнате для гостей.
Но это все равно был наш дом.
Каждую ночь она ускользала в комнату для гостей, и каждую ночь я приносил ее обратно в комнату.
Кроме сегодняшнего вечера.
Сегодня я опустился в кресло в комнате и просто наблюдал, как она спит.
Блейк выглядела умиротворенной, черты лица смягчились во сне. Никакого гнева не было, когда она спала. Я почти мог притвориться, что все нормально.
Почти.
Молчание было оглушительным. Я ожидал гнева, разочарования и, возможно, даже обиды, но это холодное, непреклонное молчание было чем-то совершенно иным.
Я скучал по ней. Скучал по ее голосу. Скучал по смеху. Скучал по ощущению ее кожи. Вкусу…
Я чертовски скучал по всему, что было связано с ней.
Жил с ее призраком, и это причиняло мучительную боль.
В голове проносились мысли о том, как я мог это исправить, но единственное, чего она хотела... было единственной вещью, которую я не мог дать.
Не мог ее отпустить.
Этому никогда не суждено случиться.
Но если в ближайшее время не получу от нее взгляд, который не заморозит солнце, я сойду с ума.
Сидя там, в комнате для гостей, купаясь в бледном лунном свете, проникающем через окно, я не мог разглядеть свет в конце туннеля.
Чувствовал безнадежность.
Последующие дни были непрерывным циклом отчаяния и решимости. Каждое утро я просыпался с болью в животе, зная, что меня ждет ледяное молчание Блейк. Но все равно выкладывался по полной. Готовил ее любимые блюда, рассказывал все любимые шутки… Даже купил ей «Мазерати».
Но ничто не могло разрушить ее стены.
Я обнаружил, что провожу больше времени на катке, отдаваясь тренировкам с лихорадочной интенсивностью. Хоккей всегда был убежищем, местом, где я мог погрузиться в игру и забыть о мирских проблемах. Но теперь даже каток казался полем битвы.
Линкольн и Уокер беспокоились обо мне. «Кобры» проиграли три игры подряд, и мы собирались отправиться в выездную серию.
Такими темпами пришлось бы похитить ее, чтобы забрать с собой.
Я не мог сосредоточиться во время тренировки, потому что проверял телефон каждые пять секунд, пялился на камеры в доме и в машине, переживая, что сегодня тот день, когда Блейк попытается уйти.
Конечно, я бы поехал за ней, но все же... беспокойство было.
Сегодня шел дождь, и я бесцельно бродил по улицам, ожидая, когда она закончит съемку, которая была в тот день. Мне было интересно, скучала ли она по мне вообще, пока мы находились в разлуке.
Потому что я был влюбленным дураком, который ничего так не хотел, как быть со своей женой каждую гребаную минуту жизни.
А она даже не хотела быть моей женой.
Телефон зажужжал.
Линкольн: Есть прогресс?
Я: Ты имеешь в виду, ненавидит ли она меня меньше, чем вчера? Сомнительно…
Линкольн: Уже хочешь эти наручники?
Я заколебался над клавиатурой... Иногда я действительно не мог понять, шутит он или нет.
Но сейчас действительно было не время для шуток.
Линкольн: Она собирается простить тебя. То, что между вами — реально. Она скоро это вспомнит.
Я: Ты действительно в это веришь?
Линкольн: Пфф. Я знаю это. А я знаю все.
Я: Самоуверенный.
Линкольн: Уверенный в себе. Есть разница.