Словно Вселенная решила собрать все причудливые черты, которые у нее были в запасе, и объединить их в персонажа, которого даже художник-карикатурист не решился бы нарисовать.
Другие члены команды наблюдали за нами, и я слегка поприветствовал их, потому что был таким классным.
— Ад, должно быть, покрылся льдом, ребята. Ари Ланкастер в здании, — пробубнил Сото.
Голос Сото, клянусь, стал похож на пронзительный сигнал автомобильной сигнализации, который застрял на повторе. Знаете те мультфильмы, где персонаж вдыхает гелий и начинает говорить так, словно проходит прослушивание в хор бурундуков? Что ж, должно быть, у Сото на завтрак был испорченный гелий, потому что его голос заставил бы этих бурундуков заплакать.
— Кто-то должен был придать вам немного лоска, мальчики, — протянул я, оглядывая команду, мысленно перечисляя то, что знал о каждом, играя против них последние несколько лет.
Первым был Каллум, человек-стена, которого они называли защитником. Я должен был отдать ему должное — у парня был размах крыльев, который, вероятно, мог бы заслонить солнце. С такими руками его можно было бы прозвать «Запретная зона», но, несмотря на все мастерство в обороне, он двигался как ледник в Сахаре. Дайте этому парню GPS-трекер, поскольку он не мог ориентироваться на льду. Теперь, когда я находился здесь, Каллум был бы отодвинут на вторую строчку, но он не пялился на меня, так что спасибо.
Затем Томми, снайпер, выстрел которого, вероятно, мог сбить спутник. Его точность была как у ракеты с тепловым наведением, и такое бесстрастное лицо, которым могла бы гордиться Леди Гага. Но стоит ввязаться в драку, и Каллум превращался в оленя, попавшего в свет фар. Думаю, столкновение на льду с соперником, чтобы отобрать шайбу, не входило в его распорядок дня.
И давайте не будем забывать Фрэнки, демона скорости на коньках. Серьезно, начни он ездить еще быстрее, мог бы превратиться в размытое пятно и исчезнуть в другом измерении. Парень был похож на накачанного кофеином гепарда, носившегося по льду так, словно опаздывал на свидание с судьбой. Но сосредоточенность иногда уходила в отпуск в середине игры. Клянусь, в один момент он несся вперед, а в следующий вдруг исполнял ледяной эквивалент выразительного танца.
Взгляд вернулся к Сото. У него не было сильных сторон. Лишь слабости. И я не хотел травмировать свой прелестный мозг, размышляя о них.
Команда Лос-Анджелеса не была отстойной. Но они совсем не похожи на моих парней в Далласе.
Один год.
Сото вздохнул и протянул руку.
— Перемирие? — внезапно предложил он, и, честно говоря, сдерживать смех было всем, что я мог сделать, потому что…
ЭТОГО НИКОГДА БЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ.
Я сделал вид, что обдумываю предложение, и начал протягивать руку... прежде чем резко отдернуть ее.
— Прости, Сото. Даже не могу притвориться, что ты мне нравишься.
Лицо Сото скривилось в оскале, когда тот бросил фальшивое предложение мира.
— Пошел ты, Ланкастер.
Я подмигнул ему.
— Извини, сначала поужинаю. Твой крошечный член был бы настолько незаметен, что пришлось бы, по крайней мере, приготовить из него стейк.
Раздевалка взорвалась смехом, и я остался впечатлен. Возможно, у этих парней все-таки было чувство юмора.
Я подошел к шкафчику со своим именем, чтобы подготовиться к тренировке, довольный тем, как прошел день. Я чувствовал на себе пристальный взгляд, словно Сото пытался выстрелить лазерами в мои ягодицы.
— Уокер Дэвис, — произнес голос рядом, когда я вытащил коньки из сумки, которую принес с собой.
Я оглянулся. А, Уокер, постоянный сердцеед команды — до моего прихода, конечно — и «мальчик с плаката всей Америки». Если бы жизнь была романтической комедией, его бы взяли на роль лихого главного героя, который без особых усилий завоевывает сердца и обладает улыбкой, присутствующей на сорока миллиардах страниц Instagram. Каштановые волосы, у которых, вероятно, был собственный фан-клуб, линия подбородка, заставлявшая скульпторов пересматривать жизненный выбор, и глаза, сверкающие, словно на вечной фотосессии, — Уокер был воплощением каждой ожившей школьной влюбленности.
Я бы не удивился, просыпайся он каждое утро под пение птиц, помогающих одеваться.
Поместите парня в комнату со мной и Линкольном, и люди падали бы в обморок.
Он также был единственной звездой в команде до сегодняшнего дня, а мастерство на самом деле превосходило моего мальчика Бендера.
Мы были бы командой мечты, если выпустить его на лед вместе со мной и Линкольном. Об этом можно подумать позже…
— Ах, Уокер, вратарь с лицом, способным запустить тысячу космических кораблей, — протянул я.
Он фыркнул и протянул руку, словно предлагал VIP-билет на шоу «Я собираюсь украсть твою девушку».
— Рад видеть тебя на борту, — сказал он, весь такой очаровательный и похожий на диснеевского принца. Я пожал ее, борясь с желанием спросить, всегда ли за ним следует вентилятор.
Я переоделся и последовал за Уокером по коридору на тренировку.
Выйдя на лед, я впервые почувствовал, что, возможно, не приземлился на чужой планете — холод катка, знакомый шорох коньков. Новая команда, но лед тот же. Катаясь по кругу, я мог на секунду представить, что нахожусь дома, в Далласе, и собираюсь надрать Линкольну задницу.
Но потом мимо проехал Сото, и я вспомнил, насколько это отстойное место.
Прозвучал свисток, и пришло время начинать тренировку.
Главный тренер «Кобр» Ким Палмер представил меня словно звезду цирка.
— Ари Ланкастер, человек, который не нуждается в представлении после того ада, через который заставил пройти эту команду. Он — Божий дар хоккею, и нам, ублюдкам, повезло, что парень здесь.
Ладно, может быть, это не совсем то, что он сказал, но достаточно близко.
Сам тренер Ким выглядел так, словно только что сошел с мотивационного плаката. Волосы цвета соли с перцем, суровая линия подбородка — именно такого парня вы ожидали бы увидеть произносящим речь в перерыве матча в спортивном фильме. У него была аура «я все это видел», как будто он мог предсказать игры еще до того, как мы их сыграли. Я почти ожидал, что тренер начнет цитировать «Искусство войны» Сунь Цзы.