Я оглядел комнату. Все остальные товарищи по команде были напряжены и мрачны, как будто уверены в проигрыше еще до начала игры. Что глупо. Да, у команды были проблемы, но в этом году мы обыграли Сиэтл... дважды. Этого вообще не должно было случиться.
Я встал со скамейки запасных.
— Дисней, поставь мелодию, — приказал я, и Уокер, не теряя времени, схватил телефон. Несколько секунд спустя из динамиков раздевалки зазвучала песня «Shake It Off».
Как обычно, музыка Tэй Тэй сотворила волшебство. Товарищи по команде, даже самые стойкие из них, не смогли устоять перед заразительным ритмом.
Уокер возглавил танец, попытавшись совершить лунную походку, которая напоминала спотыкание пьяного. Движения Эдди были дикими и непредсказуемыми, как у малыша, объевшегося сахара. Он крутился, вертелся и даже попробовал сделать червяка — на самом деле не так уж плохо.
Я позволил себе расслабиться, продемонстрировав «папочкины движения», хотя единственными, кто назовет меня «папочкой», будут нападающие Сиэтла. Я действительно выложился полностью, даже показывал пистолеты пальцами и танец с разбрызгивателем8.
Последние ноты затихли, и я ухмыльнулся, потому что, как обычно, «Shake It Off» сделал свое дело. Команда была гораздо более расслабленной.
Речь тренера перед игрой была гребаным шедевром. Он посмотрел нам в лицо, напомнив о крови, поте и слезах, которые были пролиты за это дерьмо.
— Вы тренировались изо всех сил, играли и пожертвовали всем ради этого момента! — проревел он. — Эта джерси — не просто ткань и цвета, ребята. Это гребаный символ наследия, когда вы выходите на этот лед, то играете не только за себя. Вы играете за каждую «Кобру», которая когда-либо проливала кровь за эту команду, за этот город!
Вся команда взревела, и с последним возгласом «Кобры» настало время игры.
Когда я вышел на лед, все показалось знакомым.
Это было сюрреалистическое осознание.
Я начал этот сезон, чувствуя себя инопланетянином, приземлившимся на чужой планете. Боялся каждой тренировки, убеждал себя, что все отстой, что мне не терпится уйти. Вел обратный отсчет гребаных дней.
Но теперь… Я понял, что буду скучать по этому месту. Где-то на пути это начало казаться, ну... приятным.
Я подошел к ограждению, чтобы поглазеть на Блейк, указывая ей за спину. Она бросила на меня вопросительный взгляд и обернулась, только чтобы увидеть сотрудницу, держащую табличку с надписью: «Миссис Ланкастер — мой ангелочек. Не трогать.»
— Мило, — простонала она, и лицо приобрело красивый томатный оттенок.
— Ты выглядишь сексуально в этой джерси, миссис Ланкастер, — крикнула я, отъезжая на коньках.
Игра началась, и Сиэтл не брал пленных. Они били сильно и быстро, как стая обезумевших быков, бросающихся на матадора. Уокер был гребаной рок-звездой. Блокировал удар за ударом, благодаря чему в сетке все выглядело легко.
— Вот это мой вратарь! — закричал я, когда Уокер сделал двадцатый сэйв... за период. И дело было не в том, что я отстой… Я надирал задницы. Сиэтл просто убивал нападающих, а Томми играл травмированным.
Сиэтлу дали предупреждение за высокий удар, и мы оказались в силовой игре. Томми каким-то образом набрал скорость, несмотря на поврежденную ногу, катаясь как одержимый. Он прорвался сквозь их оборону и забросил шайбу. Та отскочила от одного из игроков Сиэтла и срикошетила в сетку. Мы все сошли с ума.
Во втором периоде Сиэтл сравнял счет несколькими броскими приемами и ловкими передачами после того, как Сото решил сбросить перчатки и ввязаться в драку голыми руками с парнем из Сиэтла. Мы наблюдали, сбитые с толку, но, думаю, это был... прогресс. В кои-то веки он не пытался избить своего товарища по команде.
Тем не менее, я все еще чертовски ненавидел его. И надеялся, что тот сбросится со скалы или попадет под машину.
Но прогресс есть прогресс.
К третьему периоду победа была в наших руках. Я блокировал удары, как живая стена, принимал и отражал шайбы, как обладатель «Джеймс Норрис Трофи»9, которым и являюсь. И на последних минутах, когда их вратарь был удален, мы поняли, что добились своего. Я выбил шайбу и отправил ее Томми, который легко забил гол.
Прозвучал финальный гудок, и вся команда направилась к скамейке запасных, чтобы узнать счет Далласа. Кто-то из персонала следил за этим, пока мы играли, и в настоящее время Даллас и Детройт сыграли вничью 1:1, оставалось три минуты. Арена уже вовсю праздновала, очевидно, забыв, что остался один важный кусочек головоломки... но мы были прикованы к одному из айфонов помощника тренера. Каждая проходящая секунда была мучительной, а коллективный взгляд прикован к экрану, как будто мы могли повлиять на результат.
И тут случилось это — Линкольн пробил с отрыва и забросил шайбу прямо между ног вратаря. Поскольку Золотой мальчик был моим гребаным героем, он указал на ближайшую камеру и послал воздушный поцелуй.
Я подхватил это дерьмо, когда остальная команда начала праздновать.
Мы попали в плей-офф, детка!
Я повернулся, чтобы поискать Блейк, и увидел, как та бежит по проходу между сиденьями. Я проскользнул мимо нескольких парней и неуклюже взбежал по ступенькам, снаряжение стучало по полу.
— Ты сделал это, — закричала она, прыгая в мои объятия. Я развернул ее, уткнувшись лицом в шею. Представляю, каково было бы найти ее перед прошлогодней победой в Кубке Стэнли.
Тогда это действительно было бы идеально.
В следующем году, поклялся я себе. В следующем году я добьюсь этого.
В тот момент самой большой победой — единственной победой, которая действительно имела значение, — было то, что Блейк находилась в моих объятиях.
И там она и останется.
Навсегда.
* * *
Блейк
Вечер превратился в сплошное месиво смеха, музыки и звона бокалов. Владельцы «Кобр» устроили грандиозную вечеринку, превратив один из специальных залов для проведения мероприятий в дикий праздник, который выплеснулся в коридоры и повсюду на арене. Кто-то сказал, что Уокер находился на льду с какой-то девушкой, и на его члене не было ничего, кроме носка.
Такая уж ночь.
Я определенно чувствовала это, щеки раскраснелись, а смех был легким и беззаботным. Ари был в равной степени пьян, и в данный момент мы очень незаметно убегали от шума… чтобы потрахаться. Держась за руки, пробирались сквозь лабиринт подвыпивших игроков, персонала и фанатов, смех вырывался наружу, когда мы пытались удержаться на ногах. Музыка с вечеринки с каждым шагом становилась все тише, и вскоре мы оказались в более тихом коридоре.