Но, отказываясь оправдывать пророчества и ожидания тех, кому по разным причинам его присутствие на Родине было в тягость, он не выказывал ни малейшей склонности «отечество славить, которое есть». И не только оттого, что, подобно многим, осознавал уродливость, противоестественность уклада жизни в этом отечестве и, как никто другой, мог выразить это в слове. Как и Ж.Б., ему казалась смехотворной, недостойной разумного и свободного человека всякая патриотическая похвальба. Вот одна из сфер, где наши правители и идеологи усматривали возможность для подтверждения «преимуществ» столь дорогих сердцам их порядков, — «большой» спорт. Был создан миф, которым охотно тешилась значительная часть населения страны, особенно мужской ее половины: да мы этих сытых и ухоженных не раз, мол, шапками закидывали и еще закидаем! Тут можно и отвлечься, хотя бы на время, от того, что видишь вокруг себя:
Бывают, конечно, и осечки, иногда очень обидные, как это вышло однажды в борьбе за шахматную корону:
Выручает вера в несокрушимость нашей отваги:
Что против этой удали какой-то там Фишер, или Шифер, «хоть и гениальный». Даже отечественный шулер и тот грозится оставить с носом любых заграничных соперников:
А один из тех, кого, кроме спортивных баталий, занимают и другие события, происходящие в мире, взывает к державной мощи, мечтая навести порядок всюду в мире, где обозначатся какие-либо упущения:
Чем не «доктрина Брежнева» в популярном изложении? Впрочем, напрасно на Западе авторство этой пресловутой доктрины присвоили Брежневу. Она имеет куда более раннее происхождение. Бойкий приверженец этой самонадеянной и хвастливой политической философии свято верит в его скорое торжество:
Ему не терпится самому принять участие в решении этой неотложной задачи:
Но не все из наших патриотов отличаются таким бесстрашием, как этот субъект, посаженный на 15 суток за мелкое хулиганство, или уголовник, ожидавший в родном застенке «вышки» («Передо мной любой факир — ну просто карлик…»). Некоторые впадают в нерешительность, робость, чуть ли не в панику, когда предстоит не наводить свои порядки в чужом доме, а всего лишь приноровиться на время к иному образу жизни, к «другим меркам». Такого подвига ожидали от кузнеца, «угодившего от завода» в загранкомандировку. И хотя никого к столь рискованному предприятию без должной подготовки не допускали, хотя давали каждому
Хотя дополняли текст этой брошюры задушевным устным наставлением, побороть в себе страхи не всякому удавалось. Одолевали они и нашего кузнеца, хоть и ехать-то было не так далеко —
но