Отсюда — все тревоги и сомнения:
Как знать, быть может, здесь поэт подтрунивал и над самим собой, над своей непобедимой привязанностью к родной почве, к «дыму отечества», хоть и неблагоустроенного, да своего. Его жена Марина Влади лучше других знала это свойство его натуры: «Тебе хорошо только на Родине, несмотря на присущие этой жизни разочарования и глупости, доходящие до абсурда. За границей ты живешь лучше, в гармонии с окружением, с женой, с семьей, работой, но тебе скучно».
Повествуя без всяких прикрас и умолчаний о скупых на радости и щедрых на бедствия и лишения судьбах соотечественников, поэт не предлагает им простых объяснений причин их затянувшегося неблагополучия. Он не приписывает его воле злого рока, невзлюбившего Россию. Коварство и жестокость иноземных пришельцев, алчность, лютость и тупоумие собственных властителей не свалились на эту несчастную страну попущением сил небесных. Во многом, если не в главном, повинны сами страдальцы. Из-за своей беззаботности, лени, всегдашней готовности избавиться от бремени размышлений и решений и уступить его не тем, кто видит и говорит им горькую правду и взывает к их совести, а тем, кто, обольстив их звонкой ложью, заманчивыми посулами, загоняет их, как скот, в загон, а потом с помощью бдительных пастухов и свирепых псов поступает с ними как заблагорассудится. Исполненная поэтической мощи и музыкальной гармонии горькая притча «Жил я славно в первой трети» дает точнейшую клиническую картину застарелой российской болезни — почти невероятной беспечности, привычки надеяться на кривую, которая в крайнем случае вывезет. Сколько сласти и неги в таком бездумном житье-бытьe! —
Но такое счастье слишком долго длиться не может, и в свое время вступает в дело «нелегкая»:
Следует обычная расплата за неумеренную тягу к покою и нежелание видеть, что кругом происходит:
Герой этой кошмарной притчи, протрезвев и поднатужившись, из передряги с грехом пополам выбрался. Но надолго ли запомнился урок? Не появится ли вскоре опять соблазн положиться на кривую?
В сказках, притчах и побасенках В.В. мы встречаем зарисовки, напоминающие картины из «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Жизнь замешана на бессмыслице, нелепости, и все настолько привыкли к ней, так приноровились к неистребимой нужде и тупому беспутству, что, кажется, ничего иного им и не надо:
Свой дом сами же и разоряли. Оттого он и стал таким:
Настоящей жизни словно и не стало вовсе. Вместо нее — какая-то беспробудная спячка или пьяный угар. Чуть ли не вся эта «голубая, родниковая, ржаная» страна «раскисла, опухла от сна». А тем ее сынам, кому нестерпимо это видеть, — им, как всегда, одна надежда — на чудо: