При возвращении в монастырь, государь был встречен казначеем, и иеромонахами; подойдя ко всем для благословения, он пошел в келью игумена, в сопровождении старших из братии. Здесь пил чай и пробовал поставленные на стол садовые фрукты, крыжовник и малину, которыми подвивал своеручно казначея, благочинного и эконома. — Тут игумен подал краткое описание Валаамской обители и просил о внесении преподобных в церковные месяцесловы, о прибавке к больничному штату пятнадцать человек и о подворье в С.-Петербурге. Государь сказал: — «Я все сделаю: составьте записку — кто поедет в Петербург, чтоб отдал ее князю Голицыну для передачи мне». — Переходя в гостиный покой, в сопровождении казначея и эконома, император объявил, что в четыре часа намерен ехать в скит. — В назначенное время игумен и эконом ожидали у кельи государя, и, по выходе, отправились на шлюпке водою. Во время переезда император особенно любовался картинностью местоположения.
В ските государь был встречен со звоном; казначей со скитскою братиею приняли его в ризах и с крестом. — По прочтении эктинии, августейший богомолец осмотрел синодики о здравии и за упокой при непрерывном псалтирном стихословии постоянно перечитываемые. Государь разговаривал и расспрашивал о положениях скитских, — был в трапезе, входил в подробности и, осмотрев все, возвратился в обитель. — Благочинный и братия ожидали его на берегу. — Выйдя из шлюпки, он смотрел печь и форму для отливки колокола; спрашивал во сколько будет пудов и есть ли место где повесить? — Игумен отвечал, что Бог устроит все. — Когда дошли до стен монастыря, начался благовест к малой вечерне, так как государю было угодно, чтоб преподобным праздновали бдение. — Неутомимый император пришел тотчас к малой вечерне, которую всю выслушал с акафистом. Немного спустя, отблаговестив к правилу, начали отправлять его с поклонами и с безмолвной молитвой, во время которой государь тихо вошел в собор и, увидев, что благочинный стоял с боку, у правого столба, осторожна поместился позади его. — Когда эконом и другие из братии пытались остеречь благочинного, его величество делал им рукою знак, чтоб оставили. — Замечая, что государя впереди нет, благочинный, наконец, оглянулся и, увидя его за собою, поклонившись, отступил за столб. По окончании правила, — когда игумен, по обыкновению монастырскому, среди церкви просил у всех братий прощения, а братия, поклонясь игумену, подходили к благословению, — государь, вслед за монахами, тоже приняв благословение от игумена, с особенным вниманием и смирением глядел на все происходившее. — Благовест к бдению был начат без выхода из церкви — всю всенощную службу государь стоял у левого столба, иногда переходил к скамье (на этой же стороне) и, во время поучения, садился на ней рядом с братиею. — Престарелый и слепой монах, Симон, руками осязая сидевшего близ него на скамье государя, спросил тихонько — «кто сидит рядом со мною?» — Государь отвечал: — «путешественник». — После, стоя у столба, его величество уронил перчатку, монах Савватий подошел чтоб поднять ее, но заметив это, государь поспешно поднял ее сам и, оборотясь к монаху, низко поклонился ему. — По окончании всенощного бдения, когда Игумен и братия провожали его величество из церкви, государь просил, чтоб обедня была поутру в пять часов, а за нею молебен преподобным, для отъезда. — В назначенное время начался благовест к литургии, которую совершал игумен собором. — Император в самом начале благовеста пришел в церковь и стал у столба, близ иеросхимонаха, пустынножителя Никона, который и в глубокой старости подвизался истинно-добрым подвигом, в церкви же Божией, по крайней немощи тела, выстаивал всю службу, опираясь на костыль. — В присутствии государя, при привычном внимании и напряженном слушании божественного пения, старец выпустил костыль из рук и сам, поскользнувшись, упал. Государь взглянул на него с глубоким умилением, подошел, поднял старика и посадил его на скамью. — Пустынник безмолвно поклонился царю и, укрепившись на ногах, выстоял всю литургию.