Между тем, буря не утихала, а государь спешил отъездом, и потому решено было возвратиться сухим путем, несмотря на то, что не было удобной дороги, и что надобно было ехать почти необитаемыми местами. Главная забота состояла в том, чтобы достать лошадей, и к тому же во всем городе нашлось только одно седло, да и то столь ветхое, что набивка во многих местах выказывалась сквозь разорванную кожу, а ржавые стремена висели на двух плохих бечевках. За всем тем, принуждены были взять это седло для государя и навязать на лошадей для князя Волконского и прочих лиц царской свиты, вместо седел, подушки с веревочными стременами. Путешествие происходило в следующем порядке: впереди шел проводник, один из каянских граждан: за ним ехал прапорщик Мартинау, потом — князь Волконский, далее — император, за ним барон Виллие, потом Федоров и Овчаров, наконец — багаж на двух лошадях, за которыми следовали восемь крестьян. Тропинки, по коим надлежало ехать, пролегали чрез дикую каменистую местность, пересекаемую обширными тинистыми болотами. Для переправы через эти болота, тамошние жители кладут мостки из двойного ряда бревен, сверху немного стесанных, и, как нередко случается, что лошади, не привыкшие ходить по таким мосткам, оступаются и проваливаются в болото, то чрез эти опасные места переходят пешком, ведя лошадей за повода. Государь, на возвратном пути из Каяны, из семидесяти верст прошел пешком около пятидесяти.
В 61/2 часов вечера, усталые путники, пройдя 12 верст, остановились у мызы и, отдохнув несколько минут, продолжали идти еще 5-ть верст до другой мызы Ронгала, где для императора была приготовлена небольшая комната. Государь, прибыв туда в 8 часов, прежде всего, спросил — будут ли сыты проводники и лошади. Во время ужина, коего главное блюдо состояло из отварного картофеля, государь, увидя детей, толпившихся у дверей его комнаты, встал с своего места и собственноручно роздал им по большому ломтю хлеба с маслом. Около 10 часов, государь лег спать в той же самой комнате, а князь Волконский со всею свитою — в крестьянской избушке, на свежем сене. В три часа утра, все уже были на ногах и спустя полчаса отправились далее. Около 6-ти часов, государь подъехал к дому старого Тервонена. Сам хозяин, несколько раз бывший на сеймах в Швеции и весьма уважаемый своими соотчичами, называвшими его Майнуайским королем, оставался в Хападанкагасе, в надежде опять там увидеть государя на возвратном пути из Каяны и потому августейший гость был встречен лишь хозяйкою, которая, отворив лучшую комнату своего дома и поставя на стол черного хлеба, масла и молока, пошла с Федоровым в огород за картофелем. После скудной трапезы, император, отправясь, около восьми часов, в дальнейший путь, проехал без отдыха более двадцати верст и прибыл в два часа пополудни, к поместью Суотарила. По дороге туда надлежало переправиться через речку, шириною от 20-ти до 25-ти сажен; к счастью на берегу нашлась маленькая рыбачья лодка, в которую сели, вместе с проводником, император и князь Волконский; государь взялся править рулем, а Волконский грести веслами. Но как при выходе из лодки оба они загрязнили и замочили ноги, то государь, увидя вблизи кучу сухих древесных ветвей, стал с помощью князя Волконского носить их к тому месту, где причаливала лодка, и устраивать пристань для своей свиты. Лошадей перегнали через реку вплавь, причем государь сам поймал свою лошадь и вытер ее пучком сена из близ стоявшей копны. Отдохнув с час, император проехал еще 17
1/2 верст до деревни Саресмеки и прибыл туда в семь часов вечера. До Ниссиле, где находились вагенмейстер его величества, полковник Соломка, и кучер Илья с царским экипажем, оставалось 15 верст — государь, устав ехать верхом и идти пешком, отправился далее в крестьянской двухколесной тележке. Исправник Элвинг, узнав от прибывшего вечером из Каяны в Ниссиле поручика Гриппенберга, о возвращении государя по трудной, почти непроходимой дороге, выехал ему навстречу в курьерской кабриолетке и привез его в Ниссиле, в 10-м часу вечера. Государь, услыша от Гриппенберга, что он переночевав в Каяне, уехал оттуда поутру, на другой день по отъезде его величества, и прибыл в Ниссиле без всякой опасности, сказал весело: «Я очень тому рад, а я, напротив, сделал большой круг, правда немного затруднительный, но не без приятностей, и, конечно, никогда не забуду своего забавного путешествия в Каяну».