Но не один торгово-промышленный слой и связанные с ним элементы населения проявляли равнодушие к вопросам обще государственного значения.
Замкнутость в каких-то своих особых мыслях и целях проявляли и интеллигентные общественные круги, дававшие тон преобладающим в стране настроениям. Учащаяся молодежь, столь бурно выражавшая свои чувства и мысли в конце 70-х годов, как-то присмирела, в значительной степени отошла от идейных замыслов и как бы погрузилась в мелкие мещанские интересы. Средние общественные круги выдвинули столь художественно изображенные Чеховым серенькие, будничные типы. Словом, наступила какая-то передышка в стремительно проявлявшемся в предшествующий период страстном развитии общественной мысли.
Происходило это, быть может, отчасти и оттого, что потрясенное реформой 19 февраля 1861 г. поместное дворянство уже выделило из своей среды все наиболее увлекающиеся действенные элементы, составлявшие, как известно, основные кадры революционного движения 70-х годов XIX в., а размножившаяся среда разночинцев не успела еще воспитать в себе определенные политические взгляды и довольствовалась удовлетворением своих еще скромных материальных потребностей.
Понятно, что при таких условиях бюрократический Петербург, впитавший в себя большинство культурных сил страны, сильнее откликался на вопросы государственного масштаба, нежели народная Москва. Невзирая на то, что, по общему мнению, провозглашаемому именно Москвой, Петербург будто бы оторвался от страны и утратил национальные чувства, он, тем не менее, вследствие большей культурности своего населения, вернее оценивал значение смены личности верховного правителя, нежели Москва, погрязшая в своих личных повседневных интересах и к тому же охваченная в ее верхах жаждой к наживе.
В результате Петербург, отражавший в качестве управи-тельного центра настроения правительственных кругов, а Москва — господствовавшие в стране течения общественной мысли, произвели на меня в октябрьские дни 1894 г. впечатление двух различных сил, друг другу если не враждебных, то, во всяком случае, чуждых и мыслящих далеко не одинаково.
Невольно напрашивался вопрос, что породило эту отчужденность, правда, в известной мере с давних пор проявлявшуюся между двумя столицами, но в направлении, казалось, как раз обратном. Бывало, Москва проявляла большую чуткость к глубоким национальным интересам, Петербург же, наоборот, более формальное к ним отношение.
Казалось, что тринадцать лет в полном смысле этого слова благополучного царствования Александра III, несомненно внесшие успокоение в страну, должны были способствовать сближению бюрократической мысли с мыслью общественной, а на деле произошло как раз обратное.
Чем же это объяснить? Отрицать крупные результаты, достигнутые в области упрочения внутренней мощи и внешнего значения России за время царствования Александра III, нет возможности. Достаточно бросить самый беглый взгляд на положение страны в начале и к концу этого царствования, чтобы в этом убедиться. Вступив 2 марта на окровавленный убийством царя-освободителя русский престол, Александр III застал обширную империю в состоянии почти хаотическом. Действительно, в государственной политике последних лет царствования Александра II не было ни последовательности, ни стойкости. Постоянная перемена политического курса то в направлении либеральности, то реакционности, то в сосредоточении всех усилий правительства к борьбе с так называемой «крамолой», то в стремлении прельстить общественность мерами, направленными к введению более или менее правового строя, лишала власть должного обаяния. Постоянные террористические акты против лиц, стоящих у власти, поддерживали в стране состояние хронического внутреннего брожения.
В тяжелом положении находилось как государственное, так и народное хозяйство. Государственные бюджеты заключались ежегодными все возраставшими дефицитами. Наряду с этим происходило обесценение бумажных денежных знаков, отражавшее нашу экономическую зависимость от государств Западной Европы.
Недоимки в поступлении окладных сборов, а в особенности выкупных платежей увеличивались из года в год, явно свидетельствуя о понижении народного, и в частности крестьянского, благосостояния[43].
43
Финансы России были подорваны Крымской войной. Реформы в стране и Русско-турецкая война 1877–1878 гг., потребовавшие огромных затрат, окончательно расстроили государственные финансы. Недоимка по окладным сборам и выкупным платежам достигала в 1871–1880 гг. 22 % ежегодно. Бюджеты заключались с большим дефицитом, для покрытия которого приходилось прибегать к внешним и внутренним займам. Государственный долг с 1858 по 1880 г. вырос с 1,7 до 4,6 млрд руб. В конце 1857 г. был прекращен размен кредитных билетов на золото. В 1879 г. в обращении находилось 1146 млн руб. кредитных билетов при разменном фонде в 176 млн руб. См.: Россия: Энциклопедический словарь. СПб., 1898. С. 192–209.