Одним застоем, впрочем, здесь не все ограничивалось. Происходила, кроме того, расслоенность государственной политики. Если слабые товарищи могущественного сановника данного времени не могли провести никаких существенных преобразований, не могли воплотить в действие своих замыслов и предположений, то и сатрап момента не был в силах заставить своих коллег согласовать повседневную их политику с своими начинаниями и взглядами. Следствием этого было то, что благие и, во всяком случае, энергичные мероприятия, исходящие от лица, не только обладавшего властью, но и дея — тельно ею пользовавшегося, в значительной мере лишались своей действенной силы за отсутствием той общей обстановки, той атмосферы, которая бы им благоприятствовала.
Приведу для иллюстрации один из наиболее ярких примеров внутреннего противоречия между правительственными мерами, применявшимися в той же области, а именно в во — просе о взаимоотношениях между представителями труда и капитала в нашей промышленности. В ведении Министерства финансов состояла фабричная инспекция. При ее помощи ведомство это стремилось не только оградить рабочих от чрезмерной их эксплуатации работодателями, но, по возможности, сгладить вообще трения между трудом и капиталом, служа между ними примирительным посредником. Но наряду с фабричной инспекцией действовал административно-полицейский надзор, который такому примирению нередко препятствовал, причем не прочь был принимать крутые меры по отношению к рабочим при возникавших забастовках не только без ходатайства о том промышленников, но даже вопреки их ясно выраженному желанию предоставить им самим мирно сговориться с рабочими. Так продолжалось до пресловутой зубатовщины[73]; да не прекратилось это и при ней, приняв лишь иной характер.
А наша цензура, разбросанная до известной степени по всем ведомствам, причем одни ведомства сами печатали за счет казны то, что другое — Министерство внутренних дел по Главному управлению печати — воспрещало.
Бессилие отдельных министров в деле разрешения всех вопросов, сколько-нибудь соприкасавшихся с кругом дел, подведомственных другому министерству, породило у нас в последнее царствование довольно любопытное явление, а именно стремление министров, имевших в данную минуту наибольшее влияние, включить в свое министерство все дела, сколько-нибудь соприкасавшиеся с вопросом, непосредственно подлежащим его ведению. Так, Витте настолько расширил круг дел, подлежащих ведению Министерства финансов, что фактически свел почти к нулю роль министерств путей сообщения и земледелия. К тому же, несомненно, стремился и Сипягин, причем свою задачу он поставил еще шире, а именно превратить то ведомство, в котором он в данное время управлял — сначала канцелярию прошений, а потом Министерство внутренних дел, в главенствующее над остальными ведомствами и их как бы контролирующее. Наконец, того же, несомненно, добивался и Плеве, но несколько иным путем и в более скромных пределах. Так, он мечтал о включении в Министерство внутренних дел, с одной стороны, государственных поземельных банков, Дворянского и Крестьянского, а с другой, всей фабричной инспекции и в этих видах проектировал учреждение в составе управляемого им министерства главных управлений по сельским делам и труда.
Впрочем, и в самих министерствах различные их отделы не всего действовали согласно. Так, известен случай, когда найденная при полицейском обыске рукопись послужила ближайшим поводом к ссылке ее автора в Сибирь, а самая рукопись была несколько месяцев спустя целиком напечатана в журнале за подписью ее автора[74], причем журнал не подвергся за это никаким цензурным карам[75].
Наконец, противоречивые меры принимали суд и администрация. Припоминаю случай, происшедший в 1897 году, когда тверское губернское присутствие[76] сделало замечание двум земским начальникам за то, что они в составе уездного съезда отложили разбирательство какого-то дела, а тверской окружной суд признал это решение правильным и одобрил действия председательствовавшего на съезде уездного члена окружного суда[77]. Таким образом, члены той же коллегии за совместно и единогласно принятое ими решение одновременно заслужили одни одобрение, а другие — порицание от тех высших правительственных органов, которым они были подчинены.
73
В 1901 г. начальник московского охранного отделения С.В. Зубатов выступил с идеей создания легальных рабочих организаций под надзором полиции. Разработанные Зубатовым принципы их деятельности были изложены в записке, составленной для него Л.А. Тихомировым. Московский обер- полицмейстер Д.Ф. Трепов представил ее генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу, который идею Зубатова одобрил. Первым шагом по реализации программы Зубатова стали воскресные чтения в Историческом музее по истории английских профсоюзов и зарубежному фабричному законодательству. В 1901 г. в Москве была создана первая зубатовская организация «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве», затем подобные объединения были образованы в Одессе, Киеве, Минске, Николаеве и Харькове. В противовес Бунду Зубатов инспирировал создание Независимой еврейской рабочей партии, действовавшей в Минске, Вильно, Ковно, Киеве, Екатеринославе и Одессе. Деятельность зубатовских организаций вызвала протесты промышленников. Зубатов был переведен в Петербург (с октября 1902 г. — зав. Особым отделением департамента полиции), вступил в конфликт с В.К. Плеве и в ноябре 1903 г. был обвинен в попустительстве стачечному движению на юге России и в Закавказье и отправлен в отставку с запрещением жить в столицах. В 1905 г. С.Ю.Витте предлагал Зубатову вернуться на службу, но тот отказался. См.: Лонге Ж., Зильбер Г. Террористы и охранка. М., 1991; Кавторин В. В. Зубатовщина // Первый шаг к катастрофе. СПб., 1992.
74
Статья М.П.Бородина «Мертвая петля» (Отечественные записки. 1880. № 7. Отд. 2. С. 40–63), посвященная голоду среди крестьян Вятской губернии, наличие которого администрацией отрицалось, была опубликована после ссылки автора 26 июля 1879 г. в Восточную Сибирь. Утверждение о том, что причиной ссылки М.П.Бородина послужило обнаружение у него при обыске рукописи статьи, которая позднее была опубликована с разрешения цензуры, содержится во многих изданиях (см., напр.: Кеннан Д. Сибирь и ссылка. Ростов-на- Дону, 1906. Т. 1. С. 78; Русские ведомости: Сборник статей. М., 1913. Отд. 2. С. 28), однако, по всей видимости, для этого были и другие основания; известно, что при обыске у него были обнаружены запрещенные издания (см.: Деятели революционного движения в России: Биобиблиографический словарь. М., 1929. Т. 2. Вып. 1. Стб. 137).
75
Случай этот произошел еще в начале 80-х годов прошлого века с писателем Бородиным; статья, за которую до ее напечатания он был сослан в Якутск, касалась экономического положения населения Вятской губернии, а напечатана она была, уже после его ссылки, в «Отечественных записках». (Прим. автора)
76*
Губернское присутствие — административная комиссия, составлявшая собой верхнюю инстанцию т. н. учреждений по крестьянским делам, занимавшихся административным надзором и судом (по небольшим искам и мелким правонарушениям) над крестьянами. Основной задачей губернских присутствий был разбор жалоб на постановления уездных съездов (подчиненных административных комиссий), которые, в свою очередь, преимущественно рассматривали жалобы на постановления земских начальников, а также на некоторые решения волостных и сельских сходов. Губернские присутствия были созданы в 1889 году.
77*
Уездный член окружного суда — судья окружного суда, действовавший отдельно от суда в губернском городе и единолично рассматривавший дела по некоторым преступлениям средней тяжести. Уездный член по должности председательствовал в судебных заседаниях уездного съезда, рассматривавших жалобы на судебные постановления земских начальников.