Образчик последнего способа действий Витте в Государственном совете представило дело о дополнительном ассигновании около двух миллионов рублей на создание Петербургского политехнического института. Сооружение и оборудование здания этого института было первоначально исчислено, если не ошибаюсь, в 5 миллионов рублей и уже потребовало чуть не двукратного дополнительного ассигнования. С отпуском нового двухмиллионного ассигнования стоимость этого здания должна была достигнуть почти десяти миллионов. Государственный контролер П.Л.Лобко находил испрашиваемые суммы чрезмерными и настойчиво возражал против их ассигнования, по крайней мере полностью. При обсуждении этого вопроса в департаментах Государственного совета Лобко выступил с резкой критикой Министерства финансов в деле сооружения упомянутого здания. Витте, разумеется, с не меньшей резкостью отвечал. Задетый какими-то словами, Лобко не выдержал и сказал, что о способе действий Министерства финансов в этом деле можно судить по тому, что необходимая для института площадь земли в Лесном была приобретена министерством за сумму свыше 200 тысяч рублей, тогда как продавец, некий Сегаль, купил ее лишь за несколько месяцев перед тем за 30 тысяч рублей. Желая как-нибудь сгладить возникший инцидент, председатель департамента заявил, что это, собственно, не относится до Государственного совета, что время уже позднее (приближались уже сакраментальные 6 часов, позже которых заседаний не принято было продолжать), и предложил перейти к голосованию. Но не таков был Витте, чтобы пропустить брошенное ему обвинение без резкой отповеди. «Мы здесь до ночи просидим, — заявил он с полным игнорированием прав председателя, — но раз здесь занимаются инсинуациями, я не могу молчать». В блестящей, в смысле фактов, импровизации Витте разбил наголову неосторожно расхорохорившегося Лобко, а результатом было то, что дополнительное ассигнование было принято единогласно, не исключая и возражавшего государственного контролера. Само собою разумеется, что в журнале заседания департаментов инцидент этот получил слабое отражение, причем ни данные, приведенные Лобко, ни факты, приведенные Витте, в нем не были упомянуты: импровизаций на бумаге лучше не закреплять.
Характерен для Витте и другой инцидент, разыгравшийся в Общем собрании Совета. Обсуждался вопрос об обложении промысловым сбором епархиальных свечных заводов. Обер-прокурор Синода К.П.Победоносцев, разумеется, возражал. Речь его по этому поводу, как и все его речи, впрочем, весьма редкие, была выслушана с особым вниманием. До чрезвычайности худой с пергаментным цветом кожи и иератическим ликом, как-то особенно подчеркнутым большими черепаховыми очками, Победоносцев производил впечатление приказного или, вернее, подьячего дореформенных судов, до тонкости изучившего всю судейскую казуистику. Таким он, в сущности, и был: знаток гражданского права, он при всем своем несомненно выдающемся мыслительном аппарате обладал умом исключительно аналитическим. Разобрать любое явление, подвергнуть его всесторонней критике никто не мог лучше Победоносцева, но зато всякое творчество — результат ума преимущественно синтетического — было ему совершенно чуждо и недоступно. Тем не менее речь Победоносцева, всегда логически построенная и красиво сказанная — русским языком он владел в совершенстве, отличалась и убедительностью, и убежденностью, в особенности когда, постепенно оживляясь, он воздевал руки горе и с пафосом рисовал ужасы, которые ожидают государство, если будет принята оспариваемая им мера; верный себе Победоносцев никогда не отстаивал и не предлагал, а неизменно ограничивался критикой чужих предположений или мнений. Так было и в данном случае, причем Победоносцев между прочим упомянул, что имеется особое высочайшее повеление, согласно которому епархиальные свечные заводы никаким сборам не подлежат. Наступила очередь Витте. Не помню, что именно он сказал по существу дела, но относительно упомянутого Победоносцевым высочайшего повеления выразился определенно. «Не могу я, — заявил Витте, — откапывать все высочайшие повеления — на это у меня времени нет, да и какое имеют они значение». Такого заявления не только Совет, но и стены Мариинского дворца едва ли когда-либо слышали, но к Витте уже настолько привыкли, что заявление это даже не вызвало изумления[81].
81*
Необходимо добавить, что Государственный совет в данном случае поддержал позицию Победоносцева (Положение о государственном промысловом налоге, ст. 371 (6)).