Злоба Витте на поместное сословие отразилась в заключающемся в его воспоминаниях описании действовавшего с 1897 по 1902 г. Особого совещания по делам дворянского сословия. Недаром Витте говорит, что совещание это было образовано для изыскания мер воспособления мелкому дво — рянскому землевладению, хотя ни в его названии, ни в его документах, относящихся до его учреждения, не было указано специально на мелкое землевладение. На деле действительно именно мелкий, а отчасти и средний дворянско-землевладельческий слой находился в неимоверно тяжелых экономических условиях[97], и если возможно было возражать против его поддержания на сословной почве, то преимущественно лишь теоретически. Практически слой этот охватывал почти весь состав боровшихся с нуждой землевладельцев. Сельскохозяйственный кризис на представителях этого слоя отразился столь же тяжело, как и на крестьянстве. Невзирая на всю их воспитанную поколениями любовь к земле, они вынуждались к ликвидации своих владений и к переходу в другие отрасли занятий. Между тем многие из них были поэтами своего дела; искали они не каких-либо чрезвычайных барышей, а лишь возможности как ни на есть связать концы с концами, прокормить семью и дать воспитание детям. И вот этих-то людей Витте клеймит за их мнимую жадность, за преследование ими будто бы исключительно узкосословных целей и даже за стремление построить свое благополучие на счет всего остального населения. В действительности не любил и даже презирал этих людей Витте именно за их бедность, за их неумение (обусловленное, однако, обстоятельствами, находящимися вне их влияния) наживать богатство, накапливать капиталы. Дельцов финансового мира, зарабатывающих миллионы, промышленников, удваивающих в несколько лет свое состояние, он уважал и к их ходатайствам относился с предупредительностью.
О дворянском совещании Витте говорит, что там сошлись люди, которые были врагами народа, и что поэтому он употребил все усилия, чтобы это совещание никаких серьезных мер не приняло. Последнее, безусловно, верно, но Витте забыл упомянуть, к какой стороне деятельности этого совещания он проявил явно враждебное отношение и добился ее прекращения. Проявил же он это отношение, лишь когда совещание это от обсуждения сословных интересов (способов вступления в ряды дворянства, круга деятельности дворянских собраний и т. п.) перешло к рассмотрению интересов общенародных. Произошло это, когда совещание разделилось на отдельные комиссии, причем была образована комиссия экономическая под председательством министра земледелия Ермолова. Комиссия эта стала сразу на ту точку зрения, что экономические интересы дворянства неразрывно связаны с интересами земледелия вообще и что единственной действительной помощью поместному сословию могут служить лишь такие меры, которые привели бы к подъему общего уровня русского сельского хозяйства. Осведомившись через своих представителей — участников комиссии о том пути, на который комиссия стала, Витте немедленно весьма резким письмом на имя ее председателя заявил, что комиссия вышла из пределов вопросов, предоставленных ее обсуждению, и что он, Витте, решительно возражает против дальнейшей ее деятельности в принятом ею направлении. Попытки Ермолова отстоять свободу действий комиссии, как все его попытки бороться с Витте, оказались безрезультатными. Да оно и трудно было. Витте находился в то время на апогее своего влияния, а близость его ко двору была настолько значительна, что ему было поручено читать лекции по политической экономии великому князю Михаилу Александровичу, состоявшему в ту пору наследником престола. Кончилось дело тем, что Ермолов покорился властному окрику своего могущественного коллеги. Описывая этот инцидент, не заметил Витте и того противоречия с самим собой, в которое он впал по этому вопросу. Действительно, в той части своих воспоминаний, где он говорит о сельскохозяйственном совещании и об образовании местных сельскохозяйственных комитетов, он же утверждает, что комитеты высказались прежде всего за обеспечение интересов крестьянства, за упразднение их сословной обособленности и вообще обратили главное внимание на удовлетворение народных нужд[98]. Но из кого же состояли эти комитеты? Председателями их были уездные предводители, а членами в подавляющем большинстве дворяне-землевладельцы и в том числе — horribile dictu[99] — земские начальники[100]. Таким образом, оказывается, что, с одной стороны, земельное дворянство — враг народа, а с другой, что оно же заботится прежде всего о народных нуждах, презирая собственные выгоды. Наконец, из кого же состояло русское земство? Впрочем, неприязнь к сельскому хозяйству и к представителям рентного землевладения из средне- и мелкопоместного дворянства Витте перенес и на земство, покоившееся исключительно на этом элементе.
97*
Говоря о тяжелых условиях, Гурко имеет в виду землевладельцев, самостоятельно ведущих хозяйство и, следовательно, зависимых от уровня цен на продукцию и производственных издержек. Сдача земли в аренду (если она не заложена в обеспечение ипотечного кредита) всегда даст владельцу операционную прибыль; для такого случая тяжелыми условиями можно считать лишь падение прибыли ниже того уровня, к которому землевладелец привык.
98
Здесь (как и в нескольких других местах) Гурко без изменений вставляет в текст фрагменты из своей статьи «Что есть и чего нет в "Воспоминаниях графа С.Ю.Витте"». Статья эта писалась до выхода русского издания «Воспоминаний» Витте «по французскому изданию воспоминаний, а следовательно, все цитаты представляют перевод с французского текста» (Русская летопись. Париж, 1922. Кн. 2. С. 62). В русском тексте воспоминаний Витте нет упоминания о мелком дворянском землевладении. Витте пишет, что состав Особого совещания о нуждах дворянского сословия, действовавшего в 1897–1902 гг., был таков, что, «очевидно, имелось в виду поднять не благосостояние народных масс, а исключительно поднять благосостояние земельных частных собственников и преимущественно нашего задолженного и искусственно поддерживаемого дворянства», большинство же дворян, на его взгляд, «в смысле государственном представляет кучку дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и удовлетворения своих похотей, ничего не признают» (см.: Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 514, 519).
100*
Гурко имеет в виду, что по закону земскими начальниками следовало назначать местных дворян-землевладельцев. На практике это удавалось не всегда, но большинство земских начальников действительно было помещиками.