Но одно — единичная брошюра явно памфлетного характера, а другое — постоянная, хотя и остроумная, критика постоянного печатного органа, каковую заключало «Русское дело» Шарапова. Покончить с этой критикой Витте удалось лишь иным, не административным способом. Дело в том, что Шарапов заменил свой журнал выпуском брошюр, выходивших под разными названиями, но представлявших, в сущности, такое же периодическое издание, имевшее тех же сотрудников и заключавшее ту же критику, как и прекращенный журнал[113]. Просуществовал он, однако, недолго, прекратившись одновременно с получением Шараповым денежной субсидии для принадлежащей ему мастерской по производству легких крестьянских плугов…[114]
Говоря о неразборчивости Витте в средствах, нельзя упускать из вида те невероятные трудности, тем более раздражительные, что они отчасти сплетались из множества мелких и притом закулисных противодействий, которые встречало осуществление всякой сколько-нибудь крупной меры. Разнообразные, часто сменявшиеся и иногда совершенно неожиданные влияния на исход того или иного вопроса вынуждали Витте искать опоры в своей деятельности решительно во всех сферах, в том числе и у таких беспринципных людей, как пресловутый редактор «Гражданина» кн. Мещерский[115], как успешно торговавший патриотизмом и монархизмом генерал Богданович[116], и даже таких явных авантюристов, как известный всему Петербургу Андронников[117], которого Витте использовал как осведомителя. Поставленный в иные условия, Витте был бы, вероятно, разборчивее в средствах и, конечно, не якшался бы с людьми, которых он в душе мог только презирать. Действительно, Витте превосходно разбирался в обстановке, легко и быстро к ней приспособлялся и действовал по пословице — с волками жить, по-волчьи выть. Обстановка, среди которой протекала деятельность Витте, была тяжелая, но способ борьбы Витте с ней был таков, что лишь ухудшал ее.
Вообще, нравственной брезгливости у Витте и следа не было, а преследуемые им государственные цели как-то органически переплетались с целями личными, из которых основными были удовлетворение безграничного властолюбия и весьма у него развитого, иногда даже мелочного, честолюбия. Оценивал же Витте людей, как свидетельствуют его воспоми нания, хотя и пристрастно, но только в смысле беспощадной ненависти к своим врагам, друзей же он мысленно вовсе не прихорашивал.
Все же нельзя отрицать, что обстановка неудержимо толкала не его одного, а и многих других современных ему государственных деятелей, нравственно стоявших неизмеримо выше его, к побочным способам достижения своих целей, иначе говоря, к интриге в ее бесконечных разновидностях. Но Витте дошел в этом отношении до виртуозности, конечно обусловленной его природной беспринципностью. Тем не менее именно этой обстановкой надо объяснить то искреннее почитание, которое Витте постоянно и открыто высказывал, несмотря на несомненную непопулярность подобного мнения, памяти Александра III. При нем Витте был сначала министром путей сообщения, а затем министром финансов, при нем же приступил он к своим крупнейшим реформам и на опыте убедился, что при Александре III надо было заручиться лишь согласием царя на проведение какой-либо меры — остальное зависело уже от исполнителя, которому никакие посторонние влияния помешать не только не могли, но и не пытались. Иное положение создалось впоследствии, и Витте надо было проявить необыкновенную энергию, настойчивость и ловкость для осуществления проводимых им мер, притом совершенно безразлично от их политической окраски и той отрасли управления, которой они касались. Впоследствии Витте нередко публично заявлял, что если некоторые его меры не были достаточно вперед продуманы, то вследствие того, что ему было необходимо их проводить с исключительной спешностью, так как он никогда не был уверен в завтрашнем дне.
113
После закрытия «Русского труда» С.Ф.Шарапов, по его словам, «не сдался». В Москве в 1900–1906 гг. вышло 9 томов его «Сочинений». Каждый включал три выпуска, представлявших собой по существу отдельные номера журнала. В 1900 г. вышел первый том — «Мой дневник» (вып. 1–3); в 1901 г. — Т. 2 (вып. 4 «Сугробы», вып. 5 «Оттепель», вып. 6 «Ледоход»), Т. 3 (вып. 7 «Борозды», вып. 8 «Посевы», вып. 9 «Сенокос»), Т. 4 (вып. 10 «Жатва», вып. И «Озими», вып. 12 «Умолот»), Т. 5 (вып. 13 «Заморозки», вып. 14 «Пороша», вып. 15 «Метели»); в 1902 г. — Т. 6 (вып. 16 «Ухабы», вып. 17 «Половодье», вып. 18 «Яровые»), Т. 7 (вып. 19 «Страда», вып. 20 «Урожай», вып. 21 «Туманы»), Т. 8 (вып. 22–24 «Через полвека. Фантастический роман»); Т. 9 (вып. 25 «Тучи» — 1904, вып. 26 «Снега» — 1905, вып. 27 «Ураган» — 1906). Шарапов с удовлетворением отмечал, что «с каждой книжкой тираж этого странного журнала увеличивался, Витте скрежетал зубами, а Сипягин приказал цензуре меня «прекратить». Но я прочно засел в лазейку старого цензурного устава и не сдавался. Я печатал последние выпуски «Сочинений» уже в пятнадцати тысячах экземпляров» (цит. по: Эфрон С. К. Воспоминания о С.Ф.Шарапове // Исторический вестник. 1916. № 3. С. 727).
114
В 1902 г., после того как С.Ф.Шарапов разослал во все уездные комитеты Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности свое критическое «Открытое письмо к СЮ. Витте», Витте нашел способ практически подкупить его, предоставив казенную субсидию для развития принадлежавшей Шарапову кустарной мастерской для изготовления плугов его собственной конструкции. Мастерская была преобразована в акционерное общество «Пахарь», а Министерству финансов по испрошенному Витте высочайшему повелению было разрешено, в нарушение действовавшего закона, купить половину акций на 50 тыс. рублей (см.: Эфрон С.К. Указ. соч. // Исторический вестник. 1916. № 2. С. 514; № 3. С. 723–726).
115
Князь В. П. Мещерский имел настолько дурную репутацию, что его сторонились даже его идейные союзники М.Н.Катков и К.П.Победоносцев. Современников возмущало, что он «держит себя надменно и подобно гусю расхаживает в обществе» (Дневник СМ. Сухотина 1871 г. // Рус. архив. 1894. № 7. С. 436) и в то же время не брезгует самыми «сладкими и подобострастными приемами», чтобы «влезть в душу» сильных мира сего (Витте СЮ. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 576, 581). Свою близость к императорам Александру III и Николаю II Мещерский использовал не только для добывания средств на свои издания, но и для крупных финансовых афер, в которых был уличен публично. Кроме того, Мещерский имел репутацию мужеложца, о чем открыто писалось в прессе (см.: Бука [П.А.Крушеван]. Темы дня. Кн. Мещерский. Опыт некролога // Знамя. 1903. 17 июня).
116
Генерал от инфантерии Е.В.Богданович, служивший в Министерстве внутренних дел, имел репутацию лицемера, эксплуатировавшего глубокую религиозность последних российских самодержцев. Занимая должность ктитора (старосты) Исаакиевского собора в Петербурге, Богданович с большой выгодой для себя выпускал под маркой «Исаакиевского братства» патриотические брошюры и листовки собственного сочинения (см.: Вавилов Е. Предисловие// Богданович А.В. Три последних самодержца: Дневник. М.; Л., 1924. С. 5–6). Богданович получил право еженедельно писать Николаю II «в собственные руки» и использовал его для протежирования разнообразным искателям «мест», наполнявшим его «салон», содержавшийся на деньги из секретных фондов Министерства внутренних дел и Министерства императорского двора. Богданович утратил влияние на императора в 1913 г., после неудачной попытки поссорить его с Распутиным (см.: Дякин Б.С. Буржуазия, дворянство и царизм в 1911–1914 гг. Л., 1988. С. 171, 192; Падение царского режима: Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Л.; М., 1925. Т. 4. С. 464.).
117
Князь М.М.Андронников, будучи частным лицом без определенных занятий и постоянных источников дохода, обладая скандальной репутацией (авантюриста, интригана, сплетника и мужеложца), жил тем не менее на широкую ногу и пользовался большим влиянием в правительственных кругах. М.М.Андронников, всерьез именовавший себя «адъютантом господа бога», собирал конфиденциальную информацию и то, что позднее стали именовать «компроматом»: при его аресте в 1917 г. был конфискован превосходно систематизированный архив, для перевозки которого потребовалось два грузовых автомобиля (см.: Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989. С. 114). Поэтому Андронникову удавалось держать в страхе почти всю петербургскую высшую бюрократию. Его услугами как осведомителя пользовались многие министры и крупные чиновники, они «поддерживали с ним лучшие отношения и стремились исполнять его просьбы» (показания С.П. Белецкого см. в: Падение царского режима. Т. 4. С. 151).