Сущность своих взглядов в этом отношении Сипягин обнаружил еще до назначения министром, а именно за год до того, состоя главноуправляющим собственной Его Величества канцелярией по принятию прошений[140]. В составленной им тогда записке он проектировал установление в виде общего обязательного правила, чтобы министры все свои принципиальные меры и имеющие политический характер законодательные предположения, ранее испрошения царского согласия на их осуществление, передавали в управляемую им канцелярию, с тем чтобы главноуправляющий этой канцелярией (т. е. он, Сипягин) докладывал их государю. Таким незатейливым путем он предполагал, что будет достигнуто единство государственной политики и уловлены зловредные покушения на рас — шатывание патриархально-самодержавного государственного и сословно-административного местного управления. Это до невероятности странное предположение, имевшее в виду не то воскрешение опричнины, не то учреждение в лице управляющего канцелярией должности Eminence grise[141], казалось Сипягину верным средством как для объединения деятельности отдельных министров, так и для обеспечения более близкого участия верховной власти в фактическом управлении государством. Сипягин при этом, очевидно, не отдавал себе отчета в том, что устанавливаемая им застава с контрольным пунктом могла лишь явиться лишним тормозом для развития государства, но отнюдь не обеспечивала единства действий начальников отдельных ведомств, политика которых фактически сказывалась и отражалась на управлении не столько в силу тех или иных предполагаемых ими преобразований, сколько от суммы того множества единичных решений, которые они ежедневно принимали, и распоряжений, которые отдавали. Впрочем, в основе предположений Сипягина заключалась правильная мысль, а именно, что в рамках самодержавного строя наладить на единый дружный лад высшее государственное управление, придать ему творческую силу можно было лишь путем образования однородного кабинета, возглавляемого од — ним лицом, ответственным перед престолом, но и обладающим властью по отношению к отдельным членам кабинета и лично их избирающим из среды своих единомышленников. Не имея возможности прямо высказать эту мысль и хорошо сознавая, что осуществление ее возможно лишь косвенным путем в каком-либо замаскированном виде, Сипягин решил провести эту контрабанду под ложным флагом. Причем он мог рассчитывать, что, сделавшись поначалу лишь контролером политической деятельности министров, он со временем силою вещей превратится в их руководителя, а затем и формально станет в их главе.
Проект Сипягина, разумеется, привел в ужас министров. Не только по личным соображениям не желали они пропускать через сипягинское сито свои предположения; они вполне понимали и государственную нелепость изобретенного им порядка. Между тем Сипягин, имевший обширные связи при дворе, уже успел получить предварительное одобрение своего проекта. Необходимо было, следовательно, пустить в ход все средства и нажать все пружины. Это и было сделано, причем прибегли к старому, испытанному способу провала нежелательных мер — учреждению особой комиссии для рассмотрения сипягинского проекта, с привлечением в состав комиссии лиц, облеченных в силу своей прежней государственной деятельности особым авторитетом. Комиссии этой стоило, однако, немало труда достигнуть своей цели. Затруднение состояло в том, что у комиссии не было уверенности, что ее заключения будут приняты, если автор проекта будет все же настаивать на благодетельности своих предположений. Совещанию удалось, однако, уговорить Сипягина самому отказаться от своего проекта, что и положило конец всему этому делу. Это, однако, не помешало тому, что Сипягин после назначения министром внутренних дел все же продолжал стремиться к осуществлению своей основной мысли и намерения — объединению всей министерской коллегии под своим главенством, но уже иными путями. Как бы то ни было, но назначенный министром внутренних дел Сипягин, конечно, тотчас взял обратно из Государственного совета представленный его предшественником проект распространения земского самоуправления на западные и некоторые восточные губернии, причем вознамерился построить свою политику на усилении значения дворянства как служилого сословия. При этом он обнаружил, однако, лишь свой изумительный дилетантизм. Избранный им для этого способ был наивен до чрезвычайности; состоял он в учреждении в составе Министерства внутренних дел особого департамента по делам дворянства. Соответственный проект был им представлен в Государственный совет, причем он уже наметил и директора этого нового департамента — екатеринославского губернского предводителя А.П.Струкова, известного консервативностью своих взглядов, а в особенности преданностью идее упрочения за дворянством роли и значения коренного служилого сословия. Осуществить этот проект ему, однако, не было суждено, так как Государственный совет до убийства Сипягина его не рассмотрел, а заменивший Сипягина Плеве взял его из Государственного совета обратно[142].
141
Серое преосвященство (фр.). Исторически — отец Жозеф — монах-францисканец, тайный сотрудник кардинала Ришелье; в переносном смысле — тайный советник влиятельного лица.
142*
Гурко здесь несколько искажает факты. На самом деле, в июне 1902 года, уже при министерстве Плеве, получил Высочайшее утверждение штат Канцелярии министра внутренних дел по делам дворянства, нового отдельного подразделения МВД, имевшего 8 штатных должностей (ПСЗ № 21691).