Экономист по призванию, твердых политических убеждений Философов не имел, а какие имел, неохотно высказывал, всячески избегая быть причисленным к тому или иному лагерю. Стремясь главным образом сделать карьеру и сознавая, что времена изменчивы, он умел сохранить связи во всех лагерях, в том числе и земском, аккуратно участвуя в качестве губернского гласного в псковских губернских земских собраниях. Там он считался умеренным прогрессистом, но участие принимал лишь в разрешении хозяйственных вопросов. Впоследствии в 1905 г. он сдвинулся сначала влево. Состоя в кабинете Витте государственным контролером[182], он при обсуждении избирательного закона в Государственную думу решительно высказался за так называемую четыреххвостку[183]. Конечно, это не помешало ему впоследствии принять портфель министра торговли и промышленности в кабинете Столыпина и там участвовать в проведении закона 3 июня 1907 г., круто изменившего первоначальный выборный закон в сторону эклектизма[184] избирателей. Должность министра занимал он, однако, недолго: 6 декабря 1907 г. он скоропостижно умер в Мариинском театре во время торжественного представления в царском присутствии «Жизни за царя».
Несколько иного склада был П.А.Харитонов — статс-секретарь отделения духовных и гражданских дел. Не менее честолюбивый, чем Философов, но пробивавший себе дорогу упорным трудом, он решительно стоял на точке зрения начальства, не стесняясь резко ее изменять при сменявшихся настроениях верхов либо переменившихся обстоятельствах. В описываемый период Харитонов был ближайшим сотрудником Плеве по проектированию различных мероприятий, касавшихся Финляндии, и высказывал самое решительное желание лишить этот край всякой самостоятельности. Благодаря участию Плеве, бывшего в то время государственным секретарем в нашей финляндской политике, вопрос этот был часто темой споров и разговоров между чиновниками Государственной канцелярии. Принимал участие в этих спорах, происходивших, как всегда, в читальне, и Харитонов, причем не стеснялся высказывать самые реакционные взгляды. Помню, как однажды от Финляндии разговор перешел на общую тему местного самоуправления и коснулся земских учреждений. Большинство беседовавших высказалось, разумеется, за зем — ские учреждения, за большую их самостоятельность и за освобождение их от административной опеки. Харитонов возражал и наконец заявил, что не видит разницы между учреждениями правительственными и земскими: те и другие ведают государственными делами, а потому должны быть в одинаковом подчинении у агентов власти. Очевидно, озадаченный такой постановкой вопроса, один из возражавших запальчиво возра — зил: «А ведь разницу-то легко определить. Сводится она к тому, что, когда здесь, в правительственном учреждении, вы что-либо мне заявляете, я должен вам сказать — слушаюсь, ваше превосходительство; состоя же с вами в земстве, я бы вам сказал: изволите завираться, Петр Алексеевич». На этом спор, среди водворившегося слегка неловкого молчания, как-то сразу прекратился. Но вот наступил бурный 1905 год, Плеве уже был в могиле, а Харитонов внезапно превратился в решительного сторонника парламентарного строя, покоящегося на наиболее демократической системе выборов народных представителей. Когда же в 1906 г. собралась Первая Государственная дума, то Харитонов громил своего былого оппонента по вопросу о земских учреждениях за то, что он высказывался против внесенного 33 членами Государственной думы проекта о принудительном отчуждении частновладельческих земель. Насколько такой крутой оборот Харитонова был искренен, я решить, разумеется, не могу, но смелости произведенного volte-face[185] отрицать нельзя. Собственно в Государственной канцелярии Харитонов проявил незаурядную трудоспособность, в особенности при проведении в Государственном сове — те нового уголовного уложения. Состоя впоследствии государственным контролером, он не выказал необходимого мужества для обнаружения тех крупных злоупотреблений, которые неизбежно по временам обнаруживались по некоторым ведомствам. При нем, как и при его предшественниках, контроль работал очень тщательно, но следствием его работы были только начеты за неправильно израсходованные рубли и копейки, а растраченные миллионы по-прежнему как-то ускользали из поля зрения. В крайнем случае о них говорилось лишь в не подлежавших опубликованию, совершенно секретных ежегодных всеподданнейших отчетах государственного контролера.
183*
То есть за прямое, тайное, равное и всеобщее избирательное право на выборах в Государственную думу.
184*
Гурко называет эклектизмом различную степень представленности (то есть различное отношения количества избирателей к количеству выбираемых ими депутатов) в Думе для разных категорий избирателей, характерную для избирательного законов 1905 и 1907 годов.