«Галлюцинации…» — в облаке частиц, которым был сейчас Грэм, эта мысль сложилась мучительно медленно.
Галлюцинации — да, конечно. Но как же трудно их отличить от реальности! Абсолютно неопровержимо, подлинно звучала надсадно-бодрая песнь, из конца в конец заполнявшая пространство; настоящим, ощутимым вкусом обладал зеленый туман, на миг обволакивавший их, а потом рассеивавшийся; вполне реальными казались издававшие странный вой многоцветные ленты, словно хвост кометы тянувшиеся за стремительным двойным облаком (так выглядели сейчас человек и пантера); гигантские орхидеи чувственно раскрывали перед ними свои надменные соцветия и тут же превращались в мозолистые ладони сторуких титанов, плечами подпиравших небесный свод; пурпурный дождь обрушивал на них свои звонкие капли…
Что это все, откуда? Грэм постепенно приходил к мысли, что галлюцинации возникают в результате столкновения летящих навстречу частиц с частицами его дисперсированного мозга. Но что это за встречные корпускулы, что за поток бешено несет его самого все вперед и вперед? В теперешнем своем состоянии он не в силах был проанализировать странное окружающее пространство и те (без сомнения, реальные) темные пятна, мимо которых они то и дело пролетали.
Вот-вот, темные пятна! Что они собой, все-таки, представляют? Медленно, точь-в-точь как в кошмаре, Грэм пытался сосредоточиться. Где он видел такие пятна? Память подчинялась нехотя, тащилась, как черепаха. Пятна! Они появлялись и уносились прочь. Каждое из них всасывало часть потока микроскопических частиц…
Ясность пришла разом. Конечно, он видел подобное пятно… Только что… Когда вырвался из распадавшегося мира… Каждое такое пятно — другой мир… Что это за миры? Неважно… Реальные… Настоящие… Непохожие на этот бесконечный туннель, где только и есть, что видения да безумно циркулирующие частицы материи…
Летя сквозь серебристые перья и светло-голубой сладкий снег, сквозь взрывающиеся солнца и квакающие серые скалы, Грэм высматривал окошки в другие миры. Сначала ему не удавалось даже изготовиться к прыжку: пока он реагировал на приближение пятна, оно уже оказывалось в сотнях километров позади. Постепенно Грэм понял, что делать. Себя и Дебору он растянул в бесконечно длинные нити, сосредоточился, максимально собрал волю… И наступил тот миг…
Треть его «тела» уже умчалась прочь от черной дыры, но Грэм сумел устремить в нее составлявший его поток частиц. Его сотрясала дрожь, казалось, связи между искорками вот-вот не выдержат, распадутся… Но они выдержали. Два светлых облака бок о бок летели в потоке других частиц по новому, более узкому коридору — но продолжалось это ничтожную долю секунды. Потом Грэм ощутил что-то вроде упругого сопротивления — так бывает, когда натолкнешься на сетку — но скорость их оказалась достаточно высока, препона уступила, пропустила их в реальный мир.
Скатившись по какому-то податливому склону, они вновь обрели прежние тела. Тугое, жилистое переплетение эластичных стеблей убило инерцию, остановило падение, приняло их на себя…
Грэм медленно поднялся. Вокруг стоял голубоватый предрассветный сумрак. Они были на лугу; высокая, сочно-зеленая трава явно не знавала здесь косы. Вдали неспешно текла река, а на самом горизонте темнел девственный лес, где широколистные деревья уживались с исполинскими соснами и елями.
Пейзаж поражал глубоким покоем. Тут царили насыщенные, радикальные цвета. Прозрачный воздух оставался недвижен, лес безмолвствовал под медленно бледневшими крупными звездами.
На Грэма навалилась усталость. До мозга костей проникала боль, ныл каждый мускул, каждая клеточка его тела. Никаких желаний, кроме одного — отдохнуть, как следует отдохнуть на этом мирном лугу.
Грэм сел, потом медленно опрокинулся на спину, а мягкая трава сомкнулась над ним, пуховиком легла под натруженные плечи, отгородила от окружающего мира. Нежно, не мигая, смотрели на него сверху бледные звезды.
Вот оно, подлинное блаженство! Робко возник назойливый вопрос «где я?», но тут же был лениво отогнан. Нечего спешить… Каким бы ни был этот мир, он дарил Грэму вожделенный отдых. Завтра во всем и разбе…