И вдруг он понял, почему все это кажется ему очень и очень знакомым. Дело не в том, что воспоминания лично его, что все это пережито. Главное все эти воспоминания он уже использовал. Вечером на веранде, грозовой ночью у реки, при первом появлении огоньков, в сражении с роботами… Все те же воспоминания, ни одного нового. Почему?
Смутная, но ужасающая догадка рождалась в самых глубинах его существа. В голове царила пустота. Казалось, она превратилась в картотечный ящик, набитый ярлычками, на которых воспоминания лишь обозначены; и только кое-где между ними были засунуты выцветшие фотографии. Куда же делись воспоминания? Кого бы вспомнить? Старого Балта Троола? Вот же он, с засученными рукавами сидит внизу на веранде, пьет апельсиновый сок и покачивается на кресле… К черту, не то, не то! Ну, хорошо: вот он держит сына на коленях, учит различать основные блоки управления старого звездолета, помогает ему нажимать кнопки своим загрубевшим пальцем… Не то, вспомни еще что-нибудь! Балт Троол, чья борода уже начинает седеть, устроился в пилотском кресле рядом с четырнадцатилетним сыном и одобрительно кивает… Еще что-нибудь! Горы живых цветов на свежей могиле, странные, инопланетные ароматы, светлые дорожки слез на багровом, сморщенном лице незнакомого старика…
Ну, а еще?
Больше ничего не было!
Грэм отчаянно, лихорадочно выжимал из своей памяти все, до самого дна — и как же мелка она оказалась. Не было в ней ничего, кроме воспоминаний последних двух дней, кроме того, что он подумал, почувствовал или вспомнил после странного дождливого вечера в родном доме. За этим — пустота.
Внезапно накатившая слабость заставила его сесть, привалиться спиной к стене, сложенной из неестественно красного кирпича. Он-то возомнил, что нащупал оружие, которое позволяет взять верх над всемогущими «игроками», а оказалось, что они всего лишь забавлялись, когда же это им надоело — взяли да отняли у него память. А теперь — чего от них ждать теперь? Вдруг они решат окончательно лишить его личности, превратить в бездушную пешку? Так, может быть, именно это от него и требовалось — научиться безропотно вступать в любую игру, покорно переносить любое издевательство со своими телом и душой? Приспособиться к этой жизни, оставаться там, куда забросят, пусть даже до конца дней своих придется строить из себя тролля в зеленом камзоле и красном капюшоне… Удовлетворяться компанией Микки и Гуффи, поросят и волка, злобной старухи в летучей ступе… Вот тогда, наверное, появятся и какие-то воспоминания, тогда его (кто знает?) могут оставить в покое — ну, хоть на какое-то время, в промежутках между ходами неведомой игры, пока движутся другие фигуры.
«А что, — с горечью подумал Грэм, — это как-никак тоже жизнь». Нужно только переломить себя, поверить, что ты тролль, а все остальное сон, неверные миражи. Нет никаких космических кораблей и далеких планет, нет и не было миссий, кабинет Хуана Ивановича Смита не существует. Он тролль по имени Грэм и родился в этом лесу…
Да, конечно, он родился в сказочном лесу, во мраке непроходимой еловой чащи, неспешный ветерок со стороны бора колыхал его хрустальную колыбельку. Огромный черный кот пел ему на ночь песни, а младенец-тролль тянул кулачки к кусочку синего неба над головой, нежная фея-мать каждый вечер щедро осыпала его колыбель звездами, а дитя их сосало — оказывается, звезды ничуть не хуже мятных леденцов. Когда он подрос, старый, неповоротливый и добрый отец водил его по лесу, метя седой бородой тропинки. Ревностно охранявшие свои сокровища духи недр распахивали перед ними двери кладовых — так им хотелось увидеть наследника лесного престола, нежность обуздывала даже сатанинскую злобу бабы Яги (вот-вот, именно так звали летучую старуху!), которая беззубо шамкала, рассказывая ребенку какие-то смешные сказки, когда тот забредал в избушку на курьих ножках… Аг-га!
Что-то знакомое, едва уловимое шевельнулось в самой глубине его существа. Грэм издал злорадный, торжествующий рев и вскочил на ноги. Вот оно что! Сюда, сюда, воспоминания! Еще и еще!
И снова какой-то испуганный голос советовал ему прекратить, остановить круговорот сорвавшихся с цепи воспоминаний. Некто неведомый не желал воспроизведения этих никогда не имевших места событий, но власти его на это не хватало — таков был закон этих миров, неизбежно снабжавших Грэма прошлым или, на худой конец, его эрзацем. Перед мысленным взором проходили волшебные поляны, домики гномов, нежные красавицы, изгнанные коварными мачехами, старые мудрые короли, добродушные, но себе на уме, крестьяне, злые великаны, храбрые рыцари, обитательницы лесов и вод дриады и наяды, дороги, ведущие в далекий Диснейград, где живут Микки и Минни, кот Феликс, матрос Попэй, придурковатый пес Гуффи и утенок Дональд — но Диснейград населен существами двадцатого века, а есть города и куда более старинные, в них живут принцы и короли, Золушка и Белоснежка, Кот в сапогах и бременские музыканты, и вот мы снова в лесу, где с ветки на ветку перепархивают эльфы с радужными крыльями хрустальной прозрачности, а по тропинке Красная шапочка спешит к домику своей бабушки…