Еще один вираж, и автомобиль остановился у подножия телебашни. Ведущий передачи — кудрявый смуглый человек с тонкими висящими усами — встречал их у подъезда. Он пристально и чуть насмешливо наблюдал за тем, как они выбираются из машины. Это выражение его лица еще вчера вызвало у Лемховича раздражение. Журналист был одет в изысканный темный костюм, в широком галстуке (они снова вошли в моду) блестела золотая булавка. Он походил скорее на важного коммерсанта, следящего за выгрузкой дорогого товара. «Специалист по провокационным интервью, — подумал гость. — Любой ценой постарается оживить беседу рискованными вопросами. Посмотрим, посмотрим…»
Против ожидания, эта мысль не усилила раздражения, даже развеселила. Он давно перестал смущаться, беседуя с журналистами; а ведь некогда бормотал нечто нечленораздельное, сталкиваясь с их необузданным любопытством. Теперь же ему ничего не стоило справиться с любым из них. Если понадобится, поставит на место и этого молодого зазнайку. Лучше бы, однако, до конфронтации дела не доводить. Пока что наиболее подходящей будет нейтральная позиция: ученый с мировым именем благосклонно отвечает на вопросы журналиста, деликатно обходя молчанием неудобные темы. Для разнообразия же можно время от времени подбрасывать кое-какие парадоксальные оценки собственного вклада в науку. Лемховичу нравилось, играя на публику, расшатывать тот пьедестал, на который его водрузили.
Ведущий церемонно пожал ему руку и заговорил.
— Добро пожаловать в наш телецентр, профессор Лемхович, — перевела девушка. — К передаче все уже готово. Прошу в студию.
Журналист ни на миг не умолкал, пока они пересекали просторное фойе и поднимались по лестнице на второй этаж. В том, что он говорил, для гостя не было ничего нового. Тему передачи они обсудили еще вчера. Лемховичу предстояла беседа с группой телезрителей. Ни «инструктажа», ни, тем более, репетиции не будет: надо создать впечатление непосредственности, подлинности происходящего. Непосредственность и подлинность — конек телевизионщиков, хотя они редко умеют объяснить, что же имеется в виду под этими терминами.
Студия оказалась сравнительно небольшим помещением, затянутым меняющим цвет пластиком (так называемым «хамелеоном»). С потолка свешивались десятки пронумерованных прожекторов и миниатюрные камеры на гибких щупальцах-манипуляторах. Лемхович бросил сочувственный взгляд в сторону режиссера, сидевшего за пультом в отделенной стеклянной стеной аппаратной. Профессор по собственному опыту знал, как трудно управляться с обладающими неограниченной степенью свободы манипуляторами.
За круглым столом уже расположились семеро приглашенных зрителей. Ведущий их представил: крупного, широкоплечего механика по строительной технике; высокого тощего социолога с длинными руками, длинным носом и длинными, давно не видевшими гребня волосами; молодую домохозяйку, явно побывавшую сегодня в парикмахерской и надевшую свое лучшее платье (еще бы, ее же увидят все соседи!); писателя в кожаной куртке, одетого с продуманной небрежностью; чертежницу тридцати пяти лет, с вечно ищущим взором старой девы; стриженого школьника с вызывающим прищуром, облаченного в строгий черный костюм, явно навязанный родителями (впрочем, парень уже успел распустить узел галстука и расстегнуть верхнюю пуговку сорочки); и, наконец, невысокого полноватого мужчину с редкими седеющими волосами — научного сотрудника Национального исследовательского центра видеоники. «Ага, коллега, — подумал Лемхович. — Скромен, но втайне склонен к внешним эффектам. В противном случае на кой ему черт эти очки с толстенными стеклами? Давно мог бы прооперироваться».
Кивнув будущим собеседникам, он опустился на свое место, будто в кресло дантиста, прикрыл глаза и целиком предоставил инициативу телевизионной группе. Уже сейчас становилось жарко; софиты шпарили вовсю. Кто-то провел по его лицу пропитанной жидким гримом губкой (иначе кожа будет бликовать на экране), другой сотрудник прикрепил наушник для синхронного перевода.
— Все готовы? — раздался в динамиках голос режиссера.
— Готовы! — ответил ведущий.
— Внимание! Выходим в прямой эфир! Тишина в студии!
Передача началась.
3
Ведущий привычно откинулся на спинку кресла, будто желая увеличить расстояние между собеседниками и собой. Взгляд его приобрел профессиональную сосредоточенность. Теперь перед ним не живые люди, а объекты беседы, которую нужно направлять как можно более оригинально. Легко оперевшись на ладонь чуть склоненной вбок головою, он произнес, глядя в камеру: