Он еще немного постоял, не в силах отвести взора от крутых склонов неприступной вершины, а потом глянул вниз, на гладкую, залитую солнцем равнину, похожую на ту, что видна была из окон его старого дома. Правда, здесь текла широкая река, напоминавшая дорогу, проложенную строителями, которым ненавистна прямая.
— Пошли, Дебора, — сказал Грэм и тяжело шагнул вниз.
Их снова встретил Лес — сначала сплошь из узловатых, искалеченных шквальными ветрами деревьев, потом из стариков-великанов в десять обхватов. Под каждым тянулась к скудному свету молодая хилая поросль. Ветер улегся, теперь кругом царили тишина, спокойствие и запах прелой листвы. Кое-где подпочвенная вода превратила землю в жидкую грязь. Тысячи ручейков стекали по лесистому склону, большинству из них так и суждено было снова уйти в землю, не набрав силы. Но несколько раз они перебирались и через более серьезные потоки, сумевшие проложить даже собственное русло, хотя и наполовину заваленное обломками сухих ветвей. Дебора преодолевала эти препятствия шутя, а вот Грэму стоило немалых усилий пробиваться через хитросплетение сухостоя.
Половина спуска была позади, когда они решили сделать привал и пообедать на просторной поляне у буйного горного ручья. Дебора действовала вполне самостоятельно: достала из рюкзака банку мясных консервов, подцепив когтем колечко, моментально сорвала крышку и, улегшись на травке, принялась блаженно уплетать.
Грэм устроился на берегу, в тени высокого, похожего на папоротник куста. Задумчиво смотрел он на ручей, рассеянно вертя в руке надкушенную галету. Прозрачные струи каскадом перепрыгивали с камня на камень, многочисленные миниатюрные водовороты вскипали холодной белой пеной. В спокойных заводях над чистым песчаным дном кружили маленькие, почти прозрачные рыбешки.
Внезапное бегство сдвинуло в жизни Грэма что-то, казавшееся ранее незыблемым. Впервые он со всей ясностью осознал, что без связи он подобен жертве крушения, выброшенной на необитаемый остров. От самых близких ему людей Грэма отделяли десятки световых лет. Спокойная, уединенная планета превращалась в ловушку, только и было надежды, что на старый отцовский звездолет.
При мысли о звездолете его слегка кольнула тревога: а вдруг снова провал в памяти? Вместо этого корабль встал перед его мысленным взором во всей реальности — таким, каким он видел его несколько лет назад. Огромное старомодное веретено из черного металла опиралось на массивные стабилизаторы, заостренная верхушка целится в голубое небо. Грэму вспомнился трепет, охвативший его тогда, в кабине подъемника. Механизм с честью выдержал несколько десятилетий пребывания под открытым небом и послушно доставил его к люку. Мрачные коридоры, освещенные лишь тусклыми аварийными лампами, с неодобрением встретили непрошеного гостя в легкомысленных шортах и пестрой майке. Пахло старым металлом, бездействующей машиной. Но звездолет был жив, он лишь дремал и в любой момент был готов подчиниться команде. За тонким слоем атмосферы его ждала родная стихия.
«Вот и сейчас вряд ли что-нибудь изменилось», — подумал Грэм.
Но воспоминания все-таки не прогнали тревожное чувство. Провалов на этот раз не было, но уж больно послушно, будто по заказу, они приходили. Это были не просто воспоминания. Время как бы возвращалось вспять, Грэм словно заново переживал тот миг, о котором подумалось: со всеми самыми незначительными подробностями, с ароматами, звуками, зрительными образами и даже тактильными ощущениями. Вот еще одна странность этого необычайного дня… Не слишком ли их много, таких странностей?
Он поморщился, склонил голову и наткнулся взглядом на недоеденную галету. Голода Грэм не чувствовал и бросил ее в ручей. Галету подхватило течение, рыбешки стайкой устремились к корму.
Грэм встал, принялся завязывать рюкзак. Дебора растянулась на солнышке посреди поляны. Она, казалось, не открывала глаз, но ни одно движение друга не ускользало от ее внимания. Умоляющим голосом пантера протянула:
— Ну, Грэм, может, отдохнем еще чуточку?