Её дверь закрылась осторожно, лёгкий удар двери о дверную раму был почти беззвучным. Денни резко встал, открыл свою дверь, готовый пересечь зал и постучать в комнату дочери. Чтобы убедиться, что она в порядке.
Его остановил запах тоста с джемом. Она перекусила после ночной прогулки. Он почувствовал огромное облегчение. Невозможно было представить, чтобы его дочь — ограбленная, замученная или униженная — вернулась домой и просто приготовила себе тост с джемом, чтобы перекусить. У Тейлор всё в порядке, или, во всяком случае, настолько в порядке, что можно предоставить её самой себе.
Он облегчённо выдохнул и вернулся в свою комнату, чтобы сесть на кровать.
Облегчение сменил гнев. Он разозлился на Тейлор, ведь она заставила его волноваться, а затем даже не заглянула к нему, не сообщила, что у неё всё хорошо. Его крайне возмущал этот город, где ни люди, ни окрестности не вызывали доверия. Он ненавидел негодяев, которые преследовали её. В основе всего лежало разочарование в самом себе. В этой ситуации единственным, на кого он мог повлиять, был он сам, но Денни Эберт не смог ничего изменить. Он не нашёл ответов на свои вопросы, не остановил мучителей дочери, не защитил её. Но хуже всего была мысль о том, что такое могло происходить и раньше, но он просто спал и ни о чём не беспокоился.
Он остановил себя — не вошёл в комнату дочери, не стал кричать на неё и требовать ответы, даже если желал этого всем сердцем. Где она была, что делала? Она не пострадала? Кто её мучители? Он понимал, что если будет требовать от неё ответы и разозлится на неё, это принесёт больше вреда, чем пользы и, возможно, разорвёт любые доверительные отношения между ними.
Отец Денни был сильным, плотного телосложения, но Денни не унаследовал эти его черты. Денни был типичным ботаником — этот термин тогда был ещё в новинку — хрупким, неловким, близоруким, он носил очки и имел ужасный вкус в одежде. Что он унаследовал, так это отцовскую знаменитую вспыльчивость. Он моментально распалялся и пугал людей своей яростью. В отличие от своего отца, Денни лишь дважды кого-то ударил, оба раза — когда был совсем молодым. Тем не менее, как и его отец, он запросто мог сорваться и наговорить такого, что попавшего под руку человека потом трясло от пережитого. Денни пытался вспомнить тот момент, когда он осознал себя мужчиной, взрослым, когда он поклялся себе, что не даст волю гневу в присутствии членов семьи. Он не допустит, чтобы его дочь унаследовала склонность к вспышкам ярости, как это произошло с ним.
Он никогда не нарушал эту клятву при Тейлор, и именно это удерживало его сейчас в комнате. Он ходил взад-вперёд с красным лицом, желая что-нибудь ударить. Хотя он никогда не сердился на неё, не кричал, он знал, что однажды Тейлор случайно увидела его в ярости. Он был на работе, разговаривал с помощником мэра. Тот сказал Денни, что вопреки обещаниям, проект возрождения доков отменён. И докеры, сидящие в отпуске за свой счёт, получат не новые рабочие места, а увольнения. В тот день Тейлор с самого утра сидела в его офисе, ждала его, так как он обещал погулять с ней после обеда. Она видела, как он сорвался на этого человека. Четыре года назад, с Аннет, он впервые вышел из себя, нарушив собственный зарок. Этот день стал последним, когда он её видел. Тейлор не присутствовала, когда он орал на её мать, но, наверняка, слышала хотя бы часть его гневных криков. Ему было стыдно за это.
Третий и последний раз, о котором могла знать Тейлор — когда он узнал, что дочь госпитализирована в результате инцидента в школе. Это было в январе. Он орал на директора школы, который наверняка это заслужил, и на учителя Тейлор по биологии, который, вероятно, был ни при чём. Самое ужасное, что когда медсестра начала угрожать вызвать полицию, Денни едва смог успокоиться и протопал из коридора в больничную палату, где лежала его дочь в более-менее сознательном состоянии. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Денни боялся, что причиной, по которой Тейлор не рассказывала подробностей об издевательствах, было её опасение, что он может в пылу ярости что-нибудь с ними сделать. Он чувствовал отвращение к самому себе, понимая, что именно он, возможно, способствовал самоизоляции дочери, тем самым оставив её наедине с проблемами.
Денни очень долго не мог успокоиться. Он постепенно приходил в себя, снова и снова повторяя, что Тейлор дома, с ней всё в порядке, она в безопасности. Наконец, злость ушла, оставив пустоту и усталость. Это было похоже на благословение свыше, которое позволило ему, наконец, уснуть. Он примостился на левой части кровати, оставив правую пустой по старой привычке, с которой так и не расстался, и натянул на себя одеяло.