Впрочем, я не та, кому стоило бы её критиковать. В отличие от меня, она нравилась мальчикам и обзавелась множеством друзей. Во мне же единственной женственной чертой были длинные тёмные вьющиеся волосы. Моя одежда не давала пищи заинтересованным мальчишеским взглядам и не напоминала оперение птицы в брачный период.
Я думаю, парням Мэдисон нравилась из-за того, что была привлекательна, но не придавала этому значения сверх меры.
Если бы они только знали.
Мелодично прозвенел звонок, и я первой оказалась за дверью. Я не бежала, но шла с приличной скоростью. Вверх по лестнице, и к женскому туалету на третьем этаже.
Там уже было с полдюжины девчонок, поэтому пришлось ждать, когда освободится кабинка. Я нервно смотрела на дверь, чувствуя, как замирает сердце каждый раз, когда кто-то входил в помещение.
Как только одна из кабинок освободилась, я зашла в неё и заперла дверь. Затем прислонилась к стене и медленно выдохнула. Не то чтобы это было признаком облегчения. Облегчение подразумевает, что вы почувствовали себя лучше. Мне не будет лучше, пока я не попаду домой. Нет, мне всего лишь стало менее тревожно.
Прошло, наверное, минут пять, прежде чем шум вокруг затих. Заглянув под перегородки, я убедилась, что в других кабинках пусто. Усевшись на крышку унитаза, я развернула пакет с обедом и принялась за еду.
Обед в туалетной кабинке стал для меня привычным. Каждый день я перекусывала там, потом делала уроки или читала до конца перерыва. Единственной не прочитанной пока книгой в рюкзаке был "Триумвират" — биография трёх лидеров Протектората. Я решила потратить как можно больше времени на задание мистера Гледли, прежде чем начать читать, потому что книга мне совсем не нравилась. Не люблю биографии, особенно если они кажутся мне вымышленными от начала и до конца.
Вне зависимости от моих планов у меня даже не было шанса доесть свой рулет из питы. Дверь в туалет с грохотом распахнулась. Я замерла. Стараясь не шуршать и не дать вошедшему понять, чем я занимаюсь, я прислушалась.
Разобрать голоса мне не удалось. Разговор заглушался смешками и журчанием воды в раковине. В дверь кабинки постучали так неожиданно, что я подскочила. В ответ на мое молчание постучали снова.
— Занято, — сказала я нерешительно.
— Боже мой, это ж Тейлор! — радостно воскликнула одна из девчонок. Другая что-то прошептала ей, и я едва расслышала ответ: — Да, давай!
Я резко вскочила, уронив пакет с остатками обеда на кафельный пол. Кинувшись к двери, я открыла защёлку и попыталась выйти. Дверь не поддалась.
В соседних кабинках зашумели, потом какой-то звук раздался сверху. Я хотела посмотреть, что там, но только подняла голову, как мне в лицо чем-то плеснули. Едкая жидкость растеклась по лицу и мгновенно ослепила меня, заливая очки, обжигая глаза, затекая в рот и нос. Клюквенный сок.
На этом они не остановились. Сняв очки, я увидела, как Мэдисон и София склонились через перегородки с бутылками в руках, и едва успела прикрыть голову руками, прежде чем на меня полились новые потоки сока.
Он стекал по шее и, шипя, пропитывал одежду и волосы. Я снова попыталась толкнуть дверь, но кто-то держал её снаружи.
Если поливали меня Мэдисон и София, значит, дверь держала Эмма, глава этой шайки. Рассвирепев от осознания этого факта, я всем телом навалилась на дверь и упала в лужу сока, поскользнувшись на мокром полу.
Пустые пластиковые бутылки с виноградом и клюквой на этикетках упали на пол рядом со мной. Ещё одна бутылка с апельсиновой газировкой отскочила от моего плеча и плюхнулась в лужу, перед тем как закатиться под перегородку в соседнюю кабинку. Запах фруктовых напитков был приторно-сладким.
Дверь распахнулась, и моему свирепому взору предстали три девчонки. Мэдисон, София и Эмма. Если Мэдисон была миловидной, как нераскрывшийся бутон, то София и Эмма претендовали на образ королевы бала. София была темнокожей, со стройной атлетичной фигурой, что было результатом тренировок в школьной команде по бегу. Рыжеволосая Эмма, в отличие от неё, обладала формами, которые так манят парней. Она была достаточно хорошенькой, чтобы подрабатывать моделью для каталогов местных магазинов и торговых центров. Они втроём смеялись так, будто ничего смешнее не видели, но я их едва слышала. Мое внимание было занято гулом крови в ушах и зловещим щелкающим “звуком”. Даже зажав уши руками, я не могла бы заглушить его. По спине и рукам стекали капли, всё ещё холодные после торгового автомата.
Я не была уверена, что смогу сказать нечто такое, что не даст им пищу для насмешек, и потому молчала.