В: Думаешь, на Страшном суде с тебя от этого меньше спросится? Когда у вас в заведении впервые объявился тот, чье имя я запрещаю вам произносить?
О: В начале апреля.
В: Прежде вы его не видели?
О: Нет. И век бы не видеть. Его привел ко мне и представил человек хорошо мне знакомый, милорд Б. Он сказал, что Его Милость желает встретиться с Фанни, которая успела ему полюбиться. Но я уж и сама догадалась.
В: Как?
О: Дня за четыре до того лорд Б. запиской просил прислать Фанни к нему домой. Писал, что для друга, а что за друг, не сказывал.
В: Часто ли ваших девок забирают для непотребных занятий на стороне?
О: Только тех, что слывут лакомыми кусочками.
В: Эта была из их числа?
О: Была, прах ее возьми.
В: Лорд Б., представляя приятеля, назвал его истинное имя?
О: Тогда он вовсе имени не поминал, а открыл мне его потом, с глазу на глаз.
В: Что было дальше?
О: Его Милость удалился к Фанни. И на следующей неделе еще два-три раза.
В: Он был привычен к домам вроде вашего?
О: Как есть гусеныш.
В: Что это значит?
О: А это те, которые тароваты не в меру, прилепляются к одной девице и больше одной услуги у них не спрашивают, имя свое скрывают, уходят и приходят тайком. Вот таких мы и зовем гусенышами.
В: А гусаки у вас закоренелые распутники?
О: Они.
В: И тот, о котором мы говорим, еще не оперился?
О: Он выбирал одну только Фанни, имя свое от меня скрывал – вернее, хотел скрыть. И задаривал сверх меры.
В: Вас или девицу?
О: Обеих.
В: Деньгами?
О: Да.
В: Какие же обстоятельства привели к ее исчезновению?
О: Как-то раз он объявил, что желает потолковать со мной об одном деле, сулящем обоим выгоду.
В: Когда это было?
О: Около середины марта. Он поведал, что приятель приглашает его вместе с другими распутниками в свое оксфордширское поместье, где затевается празднество. Каждый должен захватить с собою по шлюхе и, когда их всех перепробуют и решат, которая из них оказалась наиотменнейшей, привезшего ее ожидает награда. Придумали они и иные забавы, и все эти дурачества должны продолжаться две недели. Добавить время на дорогу туда и обратно – получится три. Он попросил меня уступить ему Фанни на этот срок и назначить цену в возмещение убытков, какие я понесу из-за ее отсутствия.
В: Он не сказал, где располагается поместье?
О: Не сказал. Они скрывали свою затею из боязни ославиться на весь свет.
В: Что же вы на это?
О: Что этакого у меня в заводе не бывало. Он же был убежден, что для меня это дело привычное: ему-де так сказывали. Я признала, что, если гость мне коротко знаком и если мы с ним столкуемся об условиях, я, бывает, отпускаю девицу к нему домой на ужин или для каких-нибудь увеселений. Но Его Милость я, мол, знаю слишком плохо, даже его подлинное имя мне неизвестно.
В: Он носил вымышленное?
О: Он называл себя мистер Смит. Но тут уж он открыл и подлинное – то, которое я уже слышала от лорда Б., и прибавил, что Фанни об увеселениях извещена, что она спит и видит иметь в них соучастие, однако оставляет последнее слово за мной. Я отвечала, что должна все взвесить: где это видано – приступать с такими просьбами перед самым отъездом?
В: И как он принял ваши слова?
О: Просил взять в толк, что, как мне теперь известно, в рассуждении знатности он человек не последний и на бедность не жалуется. С тем и откланялся.
В: Об условиях вы не договаривались?
О: В тот раз – нет. Денька через два он вновь пожаловал к Фанни, а потом заглянул ко мне. К тому времени я уже порасспросила лорда Б., наслышан ли он о празднестве. Оказалось, наслышан и сам получил приглашение, однако ему препятствовали неотложные дела. Он еще подивился, как это я до сих пор ничего не проведала. По его суждению, прогневить отказом такую высокую особу, как сын герцога, было бы неразумием, зато согласиться – прямой расчет: за ценою он не постоит. Привел и другие резоны.
В: Что за резоны, сударыня?
О: Такие, что после об этих дурачествах разблаговестят по всему свету и всякий, кто станет в них соучаствовать, прославится. А мистрис Уишбурн как раз отряжает туда двух своих девок – так вот как бы она меня не обошла.
В: Кто такая эта Уишбурн?
О: Выскочка одна. Недавно открыла заведение в Ковент-гардене.
В: Так он вас и уломал?
О: Так он меня одурачил. А чтобы такой одурачил, надо быть последней дурой.
В: Говорили вы об этом предложении с девицей?
О: У нее был один ответ: мне, дескать, все равно, а впрочем, как скажете. А сама обманула, шельма продажная.
В: Как так обманула?
О: Да она с самого начала все знала. Ишь навострилась корчить смиренницу – даже я поверила. А ее уже подкупили.
В: Вы имеете тому доказательства?
О: Какие еще нужны доказательства, раз она не вернулась? Уж я такие убытки через нее терплю!
В: Зато добродетель не в убытке. Я желаю знать, какую цену положили вы за ее услуги.
О: Столько, сколько выручки она приносила за три недели у меня в заведении.
В: Сколько же?
О: Триста гиней.
В: Он согласился без торга?
О: Еще бы ему торговаться! Триста платит, а десять тысяч крадет.
В: Ну-ка язык свой прикуси! Что значит – крадет?
О: Так ведь это же правда. Что ни говори, шлюха она была завидная: бесплодница, с хорошими манерами и в работе всего три года.
В: Хватит про это распинаться. Какая часть денег ей причиталась?
О: Девицы же полностью у меня на содержании: кормлю, одеваю, достаю белье. Аптекарю плачу, когда с ними дурная болезнь приключится.
В: Что мне за дело до ваших хозяйственных забот! Я спрашиваю, сколько ей причиталось?
О: Пятая часть. А что подарят, то ее.
В: Шестьдесят гиней?
О: Да, хоть она того и не заслужила.
В: И вы ей эти деньги отдали?
О: Решила поберечь до ее возвращения.
В: Чтобы держать ее на привязке?
О: Да.
В: В целости ли у вас эти деньги? Будет чем с ней расплатиться?
О: Пусть только вернется: уж я с ней сполна расплачусь.
В: С тех пор вы от нее никаких вестей не имели?
О: Никаких, провались она в тартарары.
В: Там-то вы с ней и свидитесь. Что же было, когда она не вернулась к сроку?
О: Я пожаловалась лорду Б. Тот обещал справиться, а через два дня приходит и рассказывает, что история приключилась не разбери-поймешь: по слухам, Его Милость отправился вовсе не на празднество в поместье, а во Францию. Человек, побывавший на празднестве, уверял лорда Б., что ни Его Милость, ни Фанни там не появлялись. Лорд Б. советовал мне набраться терпения и не поднимать шум, а то выйдет еще накладнее, чем бегство Фанни.
В: Вы ему поверили?
О: Поверила. Вовек ему не прощу. Я ведь только потом узнала: Уишбурн никуда своих девиц посылать и не думала. А про дурачества те никто ведать не ведает. Это лорд Б. выдумал, чтобы меня оплести.
В: Вы его за это не бранили?
О: Расчета нет. Я как-никак разбираю, где барыш, а где шиш. Он же ко мне гостей водит. Так и пришлось спустить обиду, хотя будь моя воля...
В: Довольно.
О: ...отплатила б ему тою же монетой, чтоб весь Лондон видел его в дураках.
В: Полно. Что рассказывала девица про человека, о коем я доискиваюсь, вам и вашим потаскухам?
О: Говорила, будто зелен, но дозреет – будет малый хоть куда. Быстро разгорается, быстро и до края доходит: с такими девицам меньше хлопот.
В: Она ему приглянулась больше прочих?
О: Да, потому что других он не брал, уж на что они его обхаживали да приваживали.
В: Он ей тоже приглянулся?
О: Так она и признается! Она хорошо помнила мои правила: никаких тайных амуров и даровых услуг.
В: До этого случая она от правил не отступала?
О: Ни разу. Все из хитрости.
В: Как «из хитрости»?
О: Думала замазать мне глаза. Она ведь только с виду простушка, а на деле палец в рот не клади. Вот и догадалась одурачить меня тем же манером, что и гостей.
В: А как она дурачила гостей?
О: Я же говорю: все невестилась, делала вид, будто никогда прежде мужчин не знала. Ее, мол, с наскока не возьмешь, с ней надобно лаской, тогда и уступит. Те млеют: после привычных ухваток такое жеманство куда как прельстительно. А уж когда она раздвинет ноги да позволит гостю порезвиться, он так ликует, точно взял какую неприступную твердыню. Больше одного гостя за ночь не принимала. Я на это смотрела сквозь пальцы: другая за ночь нескольких переменит, а выручка все равно меньше, чем от Фанни с одним-единственным гостем. А ведь я могла в продолжение ночи отдавать Фанни внаймы шести гостям подряд! У нее, бывало, вся неделя наперед расписана.