Владыка улыбнулся:
-- Ты прав, дьякон... стар я!
-- Я не к тому, владыка святый! -- испугался дьякон.
-- Знаю. А только напомнил ты мне молодые годы, когда я тоже в лапотках хаживал. Бывало, с отцом... дьячок у меня отец-то был... огородик мы позади хаты начнем вспахивать... и оба в лапотках... в лапотках, да. И в бурсу, бывало, в лапотках я хаживал. Идешь, бывало, пешочком, в лапотках, а сапоги- то в мешке за спиной несешь.
Владыка вздохнул:
-- Просто прежде люди жили
Он взглянул на дьякона.
-- И огородик имеешь?
-- Есть, владыко святый. И даже садик фруктовый есть, да только нынешний год с фруктом плохо будет.
-- Что так?
-- Червь привязался.
И, сказав эти слова, дьякон весь внутренно всколыхнулся.
"Вот удачный предлог, -- подумал он, -- вот пасть сейчас в ноги владыке и все ему рассказать, видать он милостивый... може и вывезет мне с Демой! -- Он поискал глазами сына, но того не было в комнате. Дьякон говорил себе: -- скажи, скажи, пока случай есть", -- но все не решался.
А владыка пил чай и наставительно философствовал, обращаясь к почтительно слушавшим духовным:
-- Точит червь, всюду точит, отцы, все подтачивает. И уж устои государства нашего подточил. Гибнут старые добрые порядки, вера умирает, власти не почитаются. Злые учения смущают народ, призывают его к гибельным переменам. Отметают добрую отеческую власть, самим Богом установленную, и собственным разумом управляться хотят... о, блудный век! о, блудные дети!
Он качал головою:
-- Горе равнодушным в наши дни!
Духовенство молчало.
Благочинный опустил глаза, ключарь исподтишка ехидно на него посматривал, у батюшки было совсем испуганное лицо, только один протодьякон совершенно спокойно и с большим вниманием занимался вареньем.
Владыка опять взглянул на дьякона:
-- А детки есть?
Дьякон выпрямился и вздохнул:
-- Есть, владыко святый.
-- Много?
-- Один сын.
-- Учится?
-- Учился, владыко святый, а теперь его... тоже...
-- Что?
-- Червь съел!
Владыка удивленно задергал бровями. Он даже не спросил ничего, а продолжал смотреть на дьякона, видимо ожидая объяснения столь странным словам. Тут дьякон упал на колени, поклонился владыке в ноги, встал и принялся горячо и возбужденно рассказывать: как хорошо учился в семинарии его Дема, как он мечтал об академии, как совсем некстати эконом купил гнилого пшена и что из этого вышло. И, рассказавши все, дьякон вскричал с кротким возмущением:
-- Вот вы говорили о порядках, владыко святый. А разве это порядки? И в наше время гнильем кормили, да за червя не исключали!
Батюшка испуганно смотрел на дьякона.
Благочинный улыбнулся одними губами и искоса насмешливо взглянул на ключаря. Владыка сидел и слушал дьякона со строгим лицом и нахмуренными бровями. При последних же словах дьякона он еще строже нахмурился, но вдруг рассмеялся и сказал:
-- Устами людей простых вещает истина. Ты невзначай, в простоте своей, дал мне урок. Воистину, не все хороши добрые, старые порядки!
И он опять принял строгий вид:
-- Где твой сын? Позови его!
Дьяконов сын вышел из соседней комнаты и принял благословенье.
-- Явись ко мне по осени, -- сказал владыка, -- и ты будешь снова в семинарии. Мне об этом деле рассказали совсем иначе. Отец ключарь, извольте мне в городе напомнить, что я должен вызвать к себе ректора!
И владыка поднялся.
Со строгим видом он благословил всех, хмуро пожевал губами, но ничего не сказал и направился к выходу. С тем же строгим видом он сел в карету. Но оттуда еще раз кивнул дьякону и улыбнулся...
----------------------------------------------------
Первая публикация: журнал "Пробуждение" No 1, 1916 г.
Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.