— Конечно меняет, — возразила Лиза, — Мы на самом деле имеем шанс выйти сухими из воды.
— Очень-очень маленький шанс, — заметила я.
— Какой-то шанс, — сказала она. — Но что если мы сделаем это? Что если мы докажем боссу, что мы стоим его времени? Мы поднимемся. Мы получим больше денег, больше снаряжения, информации, мы получим голос, участвуя в его далеко идущих планах, и всё это поднимет нас в сообществе кейпов.
— Голос? — спросила я, — Что ты имеешь в виду?
— Встреча с ним, обсуждение, что делать дальше и зачем.
Мой мозг начал представлять все последствия этого.
— Я передумал, — сказал Алек, — Это много денег, это решит проблему с бессмысленной работой, которая у меня была. А четверть миллиона имеют очень много смысла.
— Двое за, трое против, — сказала Лиза. — Сука?
Сука нахмурилась.
— Дай мне подумать.
Это был шанс увидеть нашего работодателя, причем, в не слишком далеком будущем. Вопрос был в другом: хочу ли я это сделать? Я мешкала, избегала этого, пыталась не особо задумываться о своем плане — о сдаче этих ребят, когда я получу последний кусочек информации, как они всё проворачивают и откуда берутся деньги.
Всё время я говорила себе, что должна сдать их. Отдать информацию Протекторату. Но моё сердце было против. Против предательства друзей. К Алеку и даже к Суке я относилась нейтрально, прежде всего я думала о Лизе и Брайане. В смысле, ну, Лиза была мои первым настоящим другом со времён Эммы. Что касается Брайана, мне он нравился, я уважала его. Я ненавидела идею о том, чтобы сделать с ними то, что Эмма сделала со мной. Предать.
Я отказалась от идеи получить уважение или известность за их выдачу. Я ведь помогала совершить преступление, брала заложников, атаковала других героев, почти убила человека, а потом, лишь спустя пару недель, вырезала у этого же человека глаза.
И я смогу жить с этим, без получения признания или награды, или чего-либо ещё. Я могу не высовываться какое-то время. Возможно, быть бдительнее и избегать внимания героев или злодеев, если я действительно захочу выбираться в костюме. Или посмотреть, просто посмотреть, можно ли выбить такую же сделку как у Призрачного Сталкера, стать кандидатом в члены Стражей. Я изначально сторонилась Стражей из-за опасения, что это будет похоже на школу… но я поменялась за последние несколько недель. Выстояла против Эммы дважды. Трижды, если считать собрание в школе. Я закалила характер за этот месяц. Я могла представить, как я тружусь вместе с командой молодых супергероев, отбывая наказание за свои злодейские действия, и это был большой прогресс с тех пор, как я первый раз вышла в костюме, когда даже мысль о присоединении к ним не приходила ко мне в голову.
Проблема в том, что, на этом пути из хаоса возможностей и вероятностей, каждый шаг мог обернуться катастрофой. Что если меня арестуют раньше, чем предложат членство в Стражах? Что если Неформалы избегут ареста и придут за мной? Или за моим отцом?
Всё свелось к людям, находившимся в одной комнате со мной. Дело было не только в том, что я готовилась предать их. Хватит ли мне храбрости сделать то же, что когда-то Эмма сделала со мной, с людьми, которые мне нравятся и которые возможно станут моими заклятыми врагами?
И если я так и не выберу, не решу, буду только откладывать… Это станет чудовищным самообманом. Время, проведенное с Брайаном, сделало это достаточно ясным.
— Думаю… Возможно, я изменю свой голос — высказала я мысль вслух, как только она сформировалась.
Все в комнате, исключая собак, удивленно уставились на меня. Особенно Лиза, даже немного откинувшаяся назад после моего заявления.
Потребовались все силы, чтобы остаться невозмутимой. В конце концов, меня пугало больше всего не то, что я могу потерять друзей и заставить их ненавидеть меня, не то, что они могут прийти ко мне или к отцу, а мысль о том, что это я буду ненавидеть себя. Что я буду испытывать ненависть через год, пять, десять или двадцать лет после этого, за предательство своих принципов, за неправильный выбор с далеко идущими последствиями. Ненавидеть себя за выбор пути, который может привести меня в тюрьму, без шанса на помощь Оружейника, или привести меня к тому, что я причиню кому-то невинному такой же вред, какой причинила Луну и Бакуде.
Общение с Неформалами было полезным в короткой перспективе, но что дальше? Я должна придерживаться первоначального плана, и попытаться убедить себя тем, что я хотела как лучше.
Алек вскинул брови.
— Серьезно.
— Что? — спросила я.
— Ты последний человек, от которого я ожидал изменения решения, дурында, — ответил он. — Ты очень осторожна, а это — самая неосторожная работа, из всех, что нам попадались.
— Моё решение предварительное, всё зависит от того, сможем ли мы придумать план, который с высокой вероятностью сохранит наши шкуры целыми, — уточнила я.
— И всё равно, обычно ты просто тень Брайана, и поддакиваешь ему, — сказал Алек.
— Спасибо, Алек, — Брайан нахмурился. Он повернулся ко мне, его брови сошлись вместе в беспокойстве, — Ты уверена?
— Не совсем, — призналась я, — И прости, что не поддерживаю тебя.
— Ты член команды, у тебя есть свой голос.
— Что заставило тебя передумать? — спросила Лиза.
Мне нужно было избежать любых подозрений с её стороны. Самый безопасный путь — это придерживаться правды, или чего-то очень похожего.
— Не нравится мне, что я не знаю нашего нанимателя. Есть несколько ужасных предположений, и лучше бы узнать правду раньше, а не позже. — Вот, вроде похоже на правду.
— Признаться, мне тоже интересно. — отозвался Брайан. — Но… я не думаю, что мне настолько интересно, чтобы брать такую работу.
— Если эта тощая девочка собирается пойти, то и я не отступлю, — сказала Сука. — Я тоже передумала.
— Девочка? — спросила я её. — Тощая, конечно, но я наверняка всего лишь на год младше тебя.
Лиза остановила нас, встав так, чтобы оказаться между Сукой и мной. — Мы должны придерживаться темы, у нас всего лишь несколько часов, чтобы придумать план и подготовиться. Мы имеем четыре голоса за, один против. Похоже, что это все-таки произойдёт.
Брайан вздохнул.
— Прости, — я пробормотала извинение ещё раз.
Он положил руку мне на плечо, — всё нормально.
Я заметила, что он не стал сразу убирать руку с моего плеча.
Пытаясь отвлечь себя, я спросила Лизу.
— Так как мы это провернём?
Она начала излагать план.
6.05
Мои ноги сжимали бока Иуды. Я чувствовала, как он дышал подо мной, как расширялось его тело, когда его лёгкие наполнялись, а затем опустошались. Он выдохнул, и пар заклубился в холодном ночном воздухе.
Он сделал шаг вперёд, совсем чуть-чуть, и я успела бросить взгляд на мир внизу. С высоты тридцати двух этажей машины на улицах были заметны только по фарам и габаритным огням. Я почувствовала, как сидевшая сзади Сплетница, сильнее обхватила меня. Иуда так сильно сжимал передней лапой край крыши, что острия когтей вонзались в бетон.
Подняться сюда было довольно просто — Сплетница взломала дверь для сотрудников, и мы поднялись на грузовом лифте на крышу. Узнал ли кто-то о том, что мы здесь? Заметили ли нас на камерах? Сложно сказать. Но у нас было мало времени, и мы уже потратили немалую его часть на то, чтобы дождаться, пока собаки закончат расти. Как только Сука решит, что они готовы, мы начнём выдвигаться.
План казался жутким даже когда мы просто его обсуждали. А приступать к его исполнению было в десять раз страшнее.
У меня ещё есть время, чтобы найти предлог для отказа от этой работы.
Свист Суки, из тех, что заставляют поёжиться, когда слышишь их за тридцать метров, перекрыл тихое фоновое гудение города внизу.
Последний шанс, Тейлор.
Секунду спустя, Брут с Мраком и Сукой на спине, переступил через край крыши. Иуда подо мной дёрнулся и последовал за ним.
Когда ты падаешь с такой высоты, тебе не удаётся кричать. Крику мешает ветер. Если тебе есть за что схватиться, ты хватаешься за это изо всех сил и молишься, даже если ты не из верующих. Мои руки с такой силой сжимали костяные крюки по сторонам шеи Иуды, что я думала, что сломаю или кость, или пальцы.