Чудесно. Вчера вечером мне не пришлось отвечать на эти вопросы из-за того, что отец работал допоздна. Мой разум попытался предсказать, какие вопросы будут заданы, и придумать правдоподобные ответы. Стоит ли использовать их настоящие имена? Или, по крайней мере, те имена, которые они назвали? Не будет ли это злоупотреблением их доверия? Я решила использовать их настоящие имена по той же причине, по которой я назвала им своё настоящее имя. Чтобы избежать проблем, если мой отец случайно встретится с ними — эта мысль меня ужасала — или если они зайдут за мной.
Я могла не беспокоиться о том, что мой отец услышит об аресте четверых подростков, чьи имена совпадают с именами моих «друзей». Так как почти все они были несовершеннолетними, то в соответствии с законом их имена не будут разглашать в средствах массовой информации. А ещё у меня сложилось впечатление, что суд не всегда разоблачает кейпа, если того арестуют. Но я не была в этом полностью уверена. Нужно будет спросить об этом Лизу.
К тому времени, как отец спустился на кухню, я решила рискнуть и ответить на его вопросы настолько правдиво, насколько это возможно. Чем ближе к правде, тем проще. Я ненавидела лгать отцу.
Папа сменил рубашку и брюки цвета хаки на футболку и джинсы. Он потрепал меня по волосам, а затем взял на себя завершение готовки. Я села за стол, чтобы поговорить с ним.
— Что у тебя происходит? — спросил он.
Я пожала плечами. Я ненавидела чувствовать себя рядом с ним в таком напряжении. Он никогда не расспрашивал меня об издевательствах, поэтому, придя домой, я всегда могла расслабиться. Но не сейчас, поскольку ожидала, что мне в любой момент могут аукнуться пропущенные занятия, да и мои новые «друзья» также вносили в общую ситуацию свою порцию тайн и недомолвок. Я чувствовала, что могу в любой момент потерять его доверие. Одна ошибка или один телефонный звонок из школы, по поводу моих проблем — и мой папа, скорее всего, будет шокирован происходящим, и отношения между нами испортятся на долгое время.
— Ты назовёшь их имена? — спросил он. Он разложил еду по тарелкам и перенёс их к столу.
— Брайан, Лиза, Алек, Рейчел. — призналась я. — Они нормальные. Я поладила с большинством из них.
— Где вы познакомились? В школе?
Я покачала головой.
— Я хотела ненадолго выкинуть школу из головы, поэтому села на автобус в центр, чтобы немного отдохнуть. Я столкнулась с ними в библиотеке. — отчасти это правда. Но на самом деле сгонять на автобусе в центр и обратно за обеденный перерыв просто невозможно — я пыталась это сделать, когда избегала троицы хулиганок. Но сомневаюсь, что мой отец попытается проверить мои слова. Хотя я и правда в каком-то смысле пересеклась с Неформалами в библиотеке.
— На обеде они ходят в библиотеку? Какие они вообще?
— Брайан — клевый парень. С ним я разговаривала больше всех.
— Парень, говоришь? — мой папа пошевелил бровями с намеком.
— Папа, прекрати! Это не то, что ты думаешь. — запротестовала я. Сомневаюсь, что у Брайана есть хоть капля интереса ко мне, не в последнюю очередь потому, что я на два-три года моложе его. Ну и вообще, я — это я. Я решила не говорить о разнице в возрасте моему отцу.
Чтобы сменить тему, я сказала:
— Лиза тоже замечательная. Она очень умная, хотя я не слишком-то много с нею общалась. Здорово снова иметь возможность общаться с другой девушкой, даже если она довольно сильно отличается от меня.
— Если она умна, то вряд ли настолько сильно отличается от тебя.
Мне захотелось побиться головой об стену. Я не могла объяснить, что она из «плохих ребят», а я — подающий надежды супергерой, или как именно она «умна». Я сама загнала себя в угол и теперь не знала, что ответить. Не стоит попадать в такую ситуацию в будущем. Наконец я сказала:
— Она всего на год старше меня, но уже закончила школу. — это правда. Она сжульничала, но технически — она получила полное среднее образование.
Папа улыбнулся:
— Впечатляет. Скажи мне ещё, что они все ученики-отличники, которые могут служить тебе хорошим примером для подражания.
Я чуть не подавилась. Хорошие примеры для подражания? Они? Я удержала невозмутимое выражение лица и ограничилась лёгкой улыбкой, покачав головой.
— Увы.
— Жаль. А что насчёт остальных?
— Думаю, Алек из них младше всех. С ним непросто общаться. Он талантливый художник, насколько я могу судить. Но я не видела, как он рисует. Кажется его трудно чем-то заинтересовать или заставить в чём-то принять участие. Он всегда выглядит скучающим. — только сказав это вслух, я поняла, что это не совсем так. Два раза я видела, как Алек реагировал на происходящее, это было когда он немного подшутил над Брайаном, выводя его из равновесия, и после моей драки с Сукой. Возможно, он любит позлорадствовать.
— А последняя? Рита? Или Рейчел?
— Рейчел. Я не смогла с ней подружиться. Она мне не нравится.
Папа кивнул, но ничего не сказал. Я ожидала типичную лекцию родителя вроде «…может быть, если ты проявишь интерес к тому, что она любит…» или какой-нибудь другой бессмысленный совет. Мой папа не стал этого делать, он просто откусил ещё кусочек отбивной.
Чтобы заполнить тишину, я решила немного уточнить.
— Она хочет, чтобы всё было так, как она желает, а если этого не происходит, то она злится. Ты знаешь, мне хватает этого и в школе.
— Знаю. — сказал папа. Это был железный повод для него расспросить меня о том, что происходит в школе, но он не стал этого делать. Он промолчал.
Я ощутила безмерную благодарность. Мой отец уважал границы, которые я установила, и не давил, не пытался раскопать больше. Он делал этот разговор легче, чем он мог бы быть, и я понимала, что для него это непросто.
Я чувствовала себя обязанной ему. Вздохнув, я призналась:
— В школе… некоторые осложняют мне жизнь. В понедельник они окружили меня. Просто по очереди стали меня оскорблять. Вот почему мне пришлось уйти, и я поехала в центр. — мне было неловко, потому что просто пережить это было уже унизительно, даже без необходимости рассказывать отцу. Да и вообще, сейчас это было так не в тему… Но если я не скажу ему прямо сейчас, не думаю, что смогу когда-либо.
Отец немного пришёл в себя. Я видела, как он берёт себя в руки и пытается подобрать слова, прежде чем спросить.
— Не хочу приуменьшать то, что тебе пришлось перенести, но… они больше ничего не делали?
Я прожевала и вопросительно приподняла брови. Вообще-то они делали, но я же не могла сказать: «Они использовали смерть мамы, чтобы вынести мне мозг» без того, чтобы не объяснить главную роль Эммы.
— Ничего похожего на то, что было в январе? — спросил он.
Я опустила взгляд на тарелку, затем покачала головой. Через несколько секунд я сказала:
— Нет. Случай в январе — единичный. С тех пор они устраивали только мелкие «пакости», ничего подобного тому, что случилось тогда. — я показала пальцами кавычки, произнося слово «пакости».
— Хорошо. — тихо сказал отец. — Большое облегчение узнать об этом.
Я не хотела рассказывать что-то ещё. Можно было подумать, что мне станет легче после того, как я открылась, но это не так. Я чувствовала разочарование, гнев и неловкость. Это было напоминанием, что я не могу была полностью откровенной с отцом, как раньше. Больше всего на меня давила вина. Часть её была за то, что из-за моего молчания мой папа, похоже, думал, что каждый раз, когда надо мной издевались, всё было почти так же ужасно, как четыре месяца назад, когда случилось самое худшее. Я ткнула кусочек сала вилкой.
— Когда ты уходишь? — спросил папа. Я взглянула на электронные часы на плите.
Я была рада поводу уйти.
— Сейчас. Все нормально? Я ненадолго.
— Встретишь друзей? — спросил он.
— Просто встречу Лизу, мы выпьем кофе и поговорим, отдельно от остальных. — сказала я ему перед тем, как встать и положить свою тарелку в раковину. После того, как я частично раскрылась перед ним, лгать стало ещё противнее.
— Подожди, вот… — он встал, покопался в кармане, вылавливая бумажник, и вручил мне десятку. — На кофе. Сожалею, что у меня нет больше. Развлекайся!