Она оставила в руках парня оружие и отступила подальше, указывая на одного из её головорезов:
— Тащи камеру и начинай снимать.
Как было приказано, тот подошел к джипу и достал оттуда маленькую переносную видеокамеру. Несколько секунд он возился с ней, затем поднял её повыше, чтобы толпа не закрывала обзор, и стал смотреть на откидной экранчик с боковой стороны её корпуса, проверяя, что камера снимает то что нужно.
— Спасибо что подождал, Пак Чиху, — Бакуда обратила внимание на парня с оружием. — Теперь можешь стрельнуть в кого-нибудь.
Он сказал что-то по-корейски. Возможно, это была мольба вроде «Пожалуйста, не надо».
— В самом деле? Они — плохие люди, если ты беспокоишься о морали. — Бакуда склонила голову набок.
Он попытался сдержать слезы, посмотрев на небо. Оружие выпало из его рук и загремело по тротуару.
— Нет. Позор. Как солдат он бесполезен, — Бакуда пнула его в живот так сильно, что он рухнул на землю.
— Нет! Нет, нет, нет! — парень поднял на неё взгляд. — Пожалуйста!
Бакуда полуотступила, полуотпрыгнула на несколько шагов. Люди, стоявшие неподалёку, приняли это за подсказку убраться от него подальше.
Она ничего не сделала, не сказала, не подала никакого сигнала. Раздался звук, похожий на вибрацию лежащего на столе сотового телефона, и Пак Чиху за какую-то секунду превратился в кровавое месиво.
Мёртв. Он умер, вот так просто.
Было тяжело слышать плач, стенания, возмущённые возгласы. Толпа делала всё, чтобы отступить подальше от этого места, люди пытались спрятаться друг за другом, пока один из бандитов не выстрелил в воздух. Все остановились. После удивлённых вскриков последовала короткая пауза, впрочем, достаточно долгая, чтобы один звук заставил всех замолчать.
Это было похоже на шум, который раздаётся, когда кто-то сгребает сухие листья, но он был громче, казался искусственным, словно его проигрывал старомодный автоответчик. Все повернулись к Бакуде. Она согнулась пополам, схватившись руками за живот.
Смех. Этот звук был её смехом.
Выпрямившись, она топнула ногой и издала звук, который возможно был вдохом или смешком, но её маска превратила его во что-то нераспознаваемое — лишь шипение и почти никакого изменения тона. Она развернулась, воскликнув:
— Шесть-восемнадцать! Я даже забыла, что её сделала! Отлично! Лучше, чем я думала!
Если её целью было всех напугать, ей это удалось. Меня, по крайней мере. Хотелось блевануть, но для этого пришлось бы снять маску, а я боялась, что при малейшем движении меня могли застрелить. Страха перед оружием оказалось достаточно, чтобы преодолеть тошноту, но меня начало трясти. Это была не просто дрожь, всё моё тело сотрясалось, и я изо всех сил пыталась оставаться на ногах.
— Это было довольно круто. — слова Регента вызвали больше удивлённых взглядов, чем смех Бакуды. Я тоже уставилась на него. И дело было не в том, что он сказал, а в том, как спокойно звучал его голос.
— Я в курсе. — Бакуда повернулась к нему, и наклонила голову набок. — Я использовала идею из работ Теслы о колебаниях. Он предполагал, что если подобрать правильную частоту, то можно разрушить Землю, и…
— Без обид, — сказал Регент, — ладно, я скажу иначе: на самом деле, мне плевать, обидишься ты или нет. Только не надо в меня стрелять, я просто хочу остановить твою болтовню потому, что не интересуюсь всякой научной хернёй и заумными объяснениями. Это скучно. Мне было просто прикольно увидеть, как выглядит человек, превращённый в кашу. Грубо, жутко, просто настоящий пиздец, и тем не менее — изящно.
— Да! — Бакуда ликовала от внимания. — Это как ответ на вопрос, который ты даже не понял, как задал!
— Как ты это сделала? Засунула бомбы в этих цивилов, чтобы сделать их послушными?
— Во всех! — ответила Бакуда, почти вне себя от восторга от своего успешного «эксперимента» и внимания Регента. Чуть подпрыгивая и кружась, она прошла через толпу и прижалась к одному из своих головорезов, гладя его по щеке. — Даже в самых верных. Жуть, сколько работы. И дело не в процедуре размещения устройств в их головах. После первых двадцати операций я могла делать это с закрытыми глазами. Буквально. Фактически, некоторые я так и сделала.
Она надула губы.
— Пришлось усыпить первую дюжину и сделать им операции, пока они были без сознания, таким образом, у меня появились рабочие руки, чтобы пригнать ко мне всех остальных. Одного за другим. Как только исчезло ощущение новизны, это стало крайне утомительно.
— Да уж, мне было бы лень делать такое, даже если б у меня были твои способности, — заметил Регент. — Можно мне подойти к телу? Чтобы лучше рассмотреть.
Её настроение мгновенно изменилась, и она сердито наставила на него палец:
— Нет. Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься что-то предпринять. Я настоящий гений, ясно? Я могу продумать двенадцать ходов вперёд прежде, чем ты обдумаешь свой первый ход. Вот почему вы стоите там, а я, — она села на джип сбоку, — сижу здесь.
— Блять, да остынь ты, — ответил Регент, — я просто спросил.
По выражению лица Сплетницы я поняла, что она думает о том же, о чём и я. Лучше проявить немного уважения чокнутой взрывальщице. Я сказала то, что не могла сказать Сплетница.
— Смени тон, Регент, — прошептала я.
— Пооохуууй, — растянула Бакуда. — Тощий парень потерял малейшее расположение, которое он заработал, оценив моё искусство. Или, по крайней мере, оказался способен убедительно притвориться.
Она обратилась к парню с камерой на плече:
— Ты всё ещё снимаешь?
Тот коротко кивнул. Посмотрев на него, я увидела бусинки пота, бежавшие по его лицу, несмотря на то, что сейчас был прохладный вечер. Похоже что её бандиты тоже были сильно напуганы.
— Хорошо, — Бакуда потерла друг о друга свои руки в розовых перчатках. — Позже мы вырежем всю болтовню, затем выложим ролик в сеть и отправим копии в местные новостные агентства. Что ты об этом думаешь?
Парень с камерой ответил с акцентом:
— Отличный план, Бакуда.
Она хлопнула в ладоши. Потом указала на толпу:
— Хорошо! Так, ты… да, ты, девочка в жёлтой рубашке и джинсах. Если бы я приказала тебе, ты бы смогла поднять оружие и выстрелить?
Мне потребовалась секунда, чтобы найти девочку в дальнем конце толпы. Она поражённо смотрела на Бакуду, и всё же сумела ответить:
— Оружие тоже расп-плавилось, госпожа.
— Ты должна звать меня Бакуда. Ты знаешь об этом. Ничего особенного. Если бы оружие всё ещё было на месте, ты бы выстрелила? Или если я прикажу кому-нибудь дать тебе оружие, ты будешь стрелять?
— Я… я думаю, что, возможно, смогу, — её глаза скользнули по луже, которая была Паком Чиху.
— И это завершает мою демонстрацию, — Бакуда обратилась к нашей группе. — Страх! Это то, почему Лун изо всех сил старался завербовать меня. Я всегда понимала в глубине души, что страх — это мощный инструмент. Он просто точно сформулировал это. Истинный страх — смесь определённости и неопределённости. Мои люди знают, что если они разозлят меня, то мне стоит лишь только подумать об этом, и бомбы в их головах взорвутся. Они знают, что если я умру, то рванёт каждая сделанная мною бомба. Не только те, что я засунула в их головы. Вообще все. А я сделала много бомб. Это — определённость.
Лиза потянулась, схватила мою руку и плотно сжала.
— Что касается неопределённости, — Бакуда закинула ноги на борт джипа, — мне нравится перемешивать мой арсенал так, чтобы результат его использования был непредсказуем. Но ведь нужно позаботиться о том, чтобы моим людям было нескучно, верно? Держать их в напряжении? Вот вам показательный пример: вуаля!
Слово совпало с началом настоящего взрыва, который сопровождался чем-то похожим на удар грома, но Лиза уже тянула меня за руку, оттаскивая оттуда.
Мельком я видела хаотично кричащих людей, бегущих от места взрыва посреди группы Бакуды. Бегущие люди загородили вооружённых бандитов.