Приходя домой, он слышал, как Нина готовила на кухне, когда все ещё было хорошо, когда ещё можно было приходить домой, не боясь, что жена мертва. Заходя на кухню, он целовал её в губы, а когда было хорошее настроение, просто обнимал её и говорил: я тебя никогда не отпущу, никогда, пусть всё сгорит здесь, но ты останься в моих объятьях. А она смеялась над этим чистым добрым смехом. Но всё в один миг ускользнуло, словно ничего этого никогда не было, а был лишь приятный короткий сон.
Тишина всё сильнее давила на уши. Как же хотелось услышать жену на кухне, как же хотелось обнять её, почувствовать все выпуклости тела, ощутить её приятный аромат волос, но этого нет. Только скелет, обтянутый кожей.
Андрей в глубине верил, что может случиться чудо. Но с каждым днём оно сходило на нет, а как может случиться ЧУДО? Когда собственный организм поедает себя.
Андрею не хотелось заходить в спальню. Но от одной мысли, что он будет есть, пока в спальне будет лежать мёртвое тело Нины, медленно остывать, или оно уже холодное?
Пробежали мурашки по телу Андрея. Её надо было проверить, дышит она ещё или нет?
От этих мыслей можно было сойти с ума, но Андрей как-то держался, продолжая верить в чудо. Он тихо прошёл по коридору и подошёл к двери спальни. Сердце бешено стучало в груди. Казалось, что само время замедлилось, и кроме него здесь нет никого, кто мог помешать всему этому.
Приоткрыв дверь в спальню, Андрей стоял. Смотрел на бугорок, лежавший на кровати, который должен медленно подниматься, а потом опускаться, или он мог слышать тихое сопение жены. Но пока Андрей ничего из этого не уловил, и мысли пробирались в мозг всё быстрее.
Она умерла, пока я был на работе. Она умерла, её уже нет. Вызывай скорою.
Прижавшись левым плечом к дверному косяку, Андрею захотелось, чтобы всё это был сон, просто обычный плохой сон.
– Я жива, – раздался её слабый хриплый голос.
От неожиданности Андрей ударился затылком об дверь. «Я жива», – раздались эти два слова ещё раз в голове. В каком надо находиться положении, как себя надо чувствовать, чтобы это говорить?
Ему самому стало страшно некомфортно из-за такой ситуации. Андрей не знал, что ответить.
Нина знала, восемь дней подряд Андрей возвращался поздно с работы, заходил к ней и проверял, дышит она ещё или нет. Утром готовил ей и снова проверял, жива она или нет. Всё это словно какая-то дурацкая игра в кошки-мышки, если можно её так назвать.
Вдруг ему послышалось. И Нина ничего не говорила, а это просто была иллюзия. Андрей надеялся на это, цепляясь за всякий бред, но миф быстро развеялся.
– Не хочешь находиться в одной квартире с трупом? – тихо произнесла она. Голос шёл словно издалека. – Понимаю, возможно. Но всё уже неважно, Андрей, – она сделала небольшую паузу. – Будь умнее. Это моё наказание, но в то же время я мучаю тебя, – её сразил сильный неугомонный кашель. Он стал редким явлением на последней стадии рака, когда человек уже был одной ногой в гробу. – Я о многом в последнее время думаю, потому что, как и ты, знаю, что остались последние дни. А это уже не имеет никакого значения. Тебе страшно, Андрей, – Нина тяжело вздохнула, перевернулась на другой бок с большим трудом.
– Нет смысла отрицать, – наконец-то сказал, хотя прозвучало это грубо с его стороны, но уже было неважно, так как нет смысла скрывать. – Боюсь.
Воцарилась тишина. Андрею показалось, что Нина заснула, но ошибся, она тяжело набрала в лёгкие воздух, хрипя, а потом спокойно выдохнула, почти бесшумно. Да. Они оба знали, что последние деньки остались для Нины в этом мире, а потом пустота, вечная чёрная пустота, и, возможно, даже не поймёт, что она умерла, не успеет.
– Думаешь, легче будет для нас обоих, если я умру раньше?
В её словах была такая огромная тяжесть и печаль. Андрей не знал, что сказать, он не хотел, чтобы она умирала, но в то же время не хотел мучиться сам. Как раньше уже не будет, но всё равно продолжал молить бога, чтобы случилось чудо.
Нина понимала это и знала свой исход, уже не питая никакой иллюзии, что всё будет хорошо.
– Ответь мне. Молчать нет смысла. Или тебе плевать?
– Нет. Нет! – но в каком-то роде это было так. – Всё слишком трудно, Нина, это…
– Тут ничего нет трудного, – прохрипела она. – Ты уходишь из дома на весь день, чтобы меня не видеть, а по возвращении домой тебе страшно увидеть меня мёртвой, и каждый раз проверяешь, жива я или нет. А только потом идёшь есть и ложиться спать. Но снова проверяешь меня, жива я или нет, но уже лёжа со мной, словно тебе страшно уснуть с трупом в одной постели. Вот так обстоят дела. Ты устал от меня, ты не хочешь страдать, видеть меня такой. С мешком костей, – она плакала. Слёзы текли медленно по щекам, прямо на подушку, оставляя тёмные мокрые пятна. Ей больше ничего не осталось. – Зачем что-то скрывать, когда конец близок?