Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
или на сайте:
"Экстремальное Чтиво"
Брайан Кин
"Черви-Завоеватели"
ЧАСТЬ I. РАННЕМУ ЧЕРВЯКУ ДОСТАЕТСЯ ПТИЦА
В те дни на земле жили гиганты...
Бытие
Глава 6, Стих 4
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В то утро, когда дождевые черви вторглись в мой гараж, шел дождь. Дождя я как раз и ожидал. Но черви были сюрпризом, и то, что последовало за ними, было чистым адом, простым и ясным. Но дождь – это было нормально. Это был просто еще один дождливый день.
На самом деле, сорок первый день.
Меня зовут Тедди Гарнетт, и, думаю, я должен сказать вам прямо сейчас, прежде чем мы продолжим, что я не писатель. Я образован, конечно, и намного больше, чем большинство старых добрых парней в этой части Западной Вирджинии. Я так и не закончил начальную школу, потому что мой отец нуждался в том, чтобы мы с братьями помогали ему на ферме. Но если я чему-то не научился в начальной школе, я наверстал это за тридцать пять лет службы радистом в ВВС. Это было довольно легко – мы были расквартированы повсюду от Гуама до Германии. Познавание мира дает такие знания, которые просто нельзя получить в школе. Во время Второй мировой войны и в последующие годы я повидал большую часть мира. И я всегда любил читать, так что в процессе путешествий и чтения книг я узнал все, что мне когда-либо могло пригодиться.
Я умею читать, писать, общаться и обсуждать на немецком, французском и даже немного итальянском языках последствия книги Ницше "По ту сторону добра и зла" и поэзию Стивена Крейна. Не то, чтобы в этих краях было с кем обсудить Ницше или Крейна – даже до того, как начался дождь. Если бы вы упомянули Ницше в Панкин-Центре, люди подумали бы, что вы чихнули, и предложили бы вам салфетку. А стихи? Бросьте. Поэзия была просто чем-то, о чем они слышали, но никогда по-настоящему не встречали. Это как посетить Египет, Ирак или какую-нибудь другую далекую страну. Не то, чтобы большинство наших жителей могли найти одно из этих мест на карте. Когда дело доходило до текущих событий – если они происходили не здесь, в нашем округе, или, может быть, в таких городах, как Бекли или Уайт-Сер-Спрингс, тогда это не имело значения. Большинство людей в этих краях не знали о Вьетнаме или Ираке, пока их сыновей и дочерей не отправили туда умирать, и даже тогда они не могли найти их на карте.
Я не пытаюсь показаться самодовольным, но я был умнее большинства здешних людей, вероятно, потому, что повидал мир за горами и впадинами этого великого штата. Хотя я никогда не хвастался этим, даже когда мне стукнуло восемьдесят – возраст, когда человеку позволено говорить как мудрому старику. Я никогда не хвастался, никогда не принижал кого-то менее умного, чем я. Иногда по вечерам, после смерти моей жены и до того, как начался дождь, я спускался в "Пондерозу" в соседнем Ренике или в "Американский легион" во Франкфорде и обыгрывал в шахматы Эрни, сына Отиса Уитта (Эрни Уитт был единственным, кто еще мог играть в Панкин-Центре или Ренике). Либо я объяснял текущие события своим соседям, писал письма в газету и пытался представить вещи в перспективе для людей.
Но писать книги и рассказы? Нет, сэр. Я всегда оставлял это на усмотрение Марка Твена, Зейна Грея, Джека Лондона и Луи Л'Амура – четырех величайших писателей всех времен.
Я не писатель, но могу сказать, что это, должно быть, нелегкое дело. Я делаю это вручную, здесь, в темноте – записываю слова в эту маленькую записную книжку, и мой артрит начинает действовать как-то свирепо. Я лежал здесь на боку, сжимая ручку последние пару часов, и теперь у меня на пальцах волдыри, а рука скрючена, как какая-то деформированная клешня. Я не знаю, из-за сырости в воздухе или просто из-за самого процесса написания, но это больно. Это очень больно.
Так зачем тратить время на то, чтобы писать о том, как мне больно писать? Потому что я должен это сделать. Потому что для вас важно знать, что произошло. Это может спасти вашу жизнь, если вы когда-нибудь найдете это.
Я просто рад, что все ниже моей талии онемело и мне больше не нужно терпеть эту боль. Я как-то раз посмотрел туда, на свои ноги.
И с тех пор я не смотрел.
Я боюсь. Я чувствую, как что-то острое внутри меня скрежещет и трется о мягкую часть. Боли нет, но есть странное, тошнотворное ощущение. Я не знаю, что это такое, но я определенно не думаю, что в этом есть что-то хорошее. На моем животе большое фиолетово-красное пятно, и оно расползается.