Но, несмотря на эти испытания и невзгоды, самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось переживать, это сидеть здесь и слушать постоянный стук больших, толстых капель дождя, бьющихся в окна и крышу, слушать это без остановки, весь день и всю ночь, без щепотки табака между вставными зубами и деснами для комфорта.
Мои извинения. Я старик, и посмотрите, что я наделал. Я увлекся и сбился с рассказа. Я начал писать о сорок первом дне, а потом пошел по касательной, разглагольствуя о своей истории жизни и проклятой погоде.
Конечно, я считаю, что это конец истории моей жизни. И я полагаю, что где-то в глубине души я знал это с момента моей поездки в Реник.
Реник. Это было на тридцатый день. Может быть, мне лучше начать с этого?
О, Господи, мне нужно немного никотина! Должно быть, так чувствуют себя героиновые наркоманы. Я никогда не понимал, как молодые люди могут подсесть на наркотики, но, конечно, я и сам подсел на наркотик. Единственная разница в том, что моя зависимость была законной. Я скучаю по этому. Не знал, насколько сильно я был зависим от никотина, пока его не стало.
Это было то же самое настойчивое желание, которое разбудило меня на тридцатый день. Мое тело умоляло меня, обещая, что если я просто дам ему немного никотина, это избавит меня от головной боли, бессонницы, зубной боли (потому что даже когда носишь вставные зубы, ты все равно можешь чувствовать фантомную зубную боль), боли в горле, боли в груди, диареи, ночного пота и плохих снов. Я знал, что это ложь. Эти вещи появились не от отказа от никотина. Они появились со старостью.
В любом случае я не знаю, могла ли доза никотина как-то повлиять на ночные кошмары. Мне снилась Роуз, по крайней мере раз в неделю после того, как она ушла. Так было и тогда, когда мой мальчик, Дaг, погиб во Вьетнаме, хотя с годами кошмары прошли. Как бы ужасно это ни звучало, сейчас бывают моменты, когда мне приходится смотреть на его фотографию, просто чтобы вспомнить, как он выглядел на самом деле. Я больше не могу вспомнить, как звучал его голос. Я думаю, что все это последствия старости. Но, в любом случае, это не имело значения. Даже если бы никотин мог прогнать сны, ближайшим местом, где можно было купить банку жевательного табака, была заправка "Пондероза" в Ренике.
Реник – следующий город после Панкин-Центра. Он был в сорока пяти минутах езды вниз по склону горы по мокрой и скользкой дороге. Я избегал этой поездки с тех пор, как начался дождь. Но на тридцатый день, охваченный какими-то действительно неприятными симптомами нехватки никотина, я вышел под ливень. Мне потребовалась целая минута, чтобы добраться до своего пикапа "Форд" (я не водил "Таурус" с тех пор, как умерла Роуз), и к тому времени, как я забрался внутрь, я промок до костей. Я вытер очки салфеткой из бардачка. Затем повозился с ключами, скрестил пальцы, помолился и начал. Грузовик ожил, отплевываясь и кашляя, и совсем не обрадовался ситуации, но все равно тронулся. Я проверил манометр и увидел, что у меня осталось три четверти бака. Этого хватило бы, чтобы доставить меня в город и обратно.
К тому времени большая часть камней на нашей гравийной дорожке была смыта, остались только грязь и колеи. Даже после того, как я перевел трансмиссию на полный привод, шины крутились и проворачивались. Я не думал, что смогу выбраться на главную дорогу, но в конце концов я это сделал.
Вздохнув с облегчением, я начал спускаться по горной дороге к Ренику. Я покрутил радио, надеясь услышать чей-нибудь голос или даже какую-нибудь музыку, но там были только помехи. В течение нескольких недель я задавался вопросом, что происходит, с тех пор как отключилось электричество и телефонные линии. Прошло уже некоторое время с тех пор, как я в последний раз слышал чей-то голос, и мне было одиноко. Я привык бродить по дому и разговаривать сам с собой, просто чтобы облегчить пустоту, и меня тошнило от звука собственного голоса. Даже одно из помешанных ток-шоу, которые, казалось, завладели радио в эти дни, было бы желанным. Вместо этого единственными звуками, составлявшими мне компанию, кроме помех радио, были дождь и дворники на ветровом стекле, которые отбивали устойчивый ритм, пока я вел машину.