– Без подвоха? А то… – эти слова, забывшись в бередящих до сих пор душу
воспоминаниях, Наконечный произнёс вслух, в очередной раз озадачив подследственного Десяткина, и не думавшего замышлять никаких пакостей.
Тот, однако, со всей заботливой искренностью осведомился:
– Гражданин следователь, вам тяжело вести допрос? Я чувствую себя
неловко… Ещё раз извините, если не так себя веду. Может, лучше прерваться?
– Нет, Десяткин, продолжим…
Наконечный опять задумался. Но уже не о прошлом своём «прокуратурском», по лексикону майора Поимкина, житье-бытье, а – о текущем моменте. Момент же этот, несмотря на видимую его простоту и ясность, уже не внушал почему-то безоглядного оптимизма…
Сажать насильника Десяткина, судя по совокупности обстоятельств, придётся, наверное, однозначно. Но опять эта интуиция, будь она неладна! Да ещё ко всему и прямое, вопреки объективным доказательствам, отрицание неглупым и вроде психически здоровым подозреваемым своей очевидной вины в совершении не только этого, но и, час от часу не легче, предыдущего тяжкого преступления, наказание по которому отбыто им полностью. Причём, отрицание с упорно демонстрируемой уверенностью в «предопределённом безжалостным роком» исходе нынешнего расследования с гарантированным назначением точно такого же предельного десятилетнего срока, как и за предыдущее… Всё это вносило необъяснимую сумятицу в мысли. Как бы, не дай и не приведи (Владислав в душе искренне перекрестился), раскаиваться не пришлось всю оставшуюся «прокуратурскую» жизнь за отправку на нары невиновного. Но, однако, пока что служебные обязанности надо выполнять…
– Значит, Десяткин, говорите, не насиловали с причинением телесных повреждений в ночь с пятницы на субботу гражданку Выхухолеву Александру Евсеевну тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения?
– Точно так, гражданин следователь, – в тоне голоса Десяткина не осталось ни малейшего намёка на развязность, и разговаривал он со всей внешней серьёзностью. – Не насиловал и не повреждал. Ни Выхухолеву, ни кого другого.
– А как же такое тяжёлое общее физическое состояние потерпевшей, плюс данные гинекологического освидетельствования?.. Результаты исследования мазков, взятых с ваших органов, само собой… Да в довершение всего её прямое указание на вас как на лицо, совершившее это преступление?
– Простите, гражданин следователь, но она ведь до сих пор, как мне
известно, не приходила в сознание. Как это она могла «прямо указать»?
– С чего вы взяли, что не приходила? Откуда вам это может быть известно вообще?
– В камерах и стены имеют обыкновение иметь, простите за каламбур, уши.
– Ну-ну… Так, вот, Десяткин, потерпевшая Выхухолева, когда лошадь доставила её под утро прямо к крыльцу милиции…
– А лошадь, извиняюсь, какая была?
– Судя по показаниям работников милиции – гнедая кобыла. А что?
– Да так…
– А какая вам разница насчёт лошади, если не виделись вы с Выхухолевой в ту ночь?
– А кто вам сказал, гражданин следователь, что не виделись мы с Шуркой?
Уж я-то ничего такого не утверждал.
– Так, значит, признаётесь?
– В чём?
– В изнасиловании при отягчающих обстоятельствах!
– В изнасиловании не признаюсь.
– Тьфу, опять двадцать пять! Вы же не отрицаете, что общались с ней как раз той ночью – только что сами сказали… Да и она собственными устами озвучила перед дежурными милиционерами, хотя и полувнятно, еле ворочая языком, но совершенно конкретно часть вашей клички. Это улика, понимаете вы или нет?!
– Не понимаю. «Полувнятно», «еле ворочая языком», «часть…» – и вдруг улика. Да, а как именно Шурка произнесла мою кличку? В каком контексте? По своей инициативе её озвучила, или же отвечая чей-то прямой вопрос?
– Вот и я, гражданин подозреваемый, о вопросах. Где-где, а в этом кабинете,
уже не первый раз напоминаю вам, задаю их всё-таки я. А вы будьте добры отвечать на каждый из них предельно честно, в своих же интересах. Если я однажды что-то и позволил вам по доброте душевной, это, однако же, не означает, что продолжаться такое может бесконечно.
– Спасибо, конечно, гражданин следователь, и на этом, но вряд ли в кабинетах, подобных вашему, что-то делается по доброте душевной. Здесь не благотворительная организация. Вот из любопытства – в это охотно поверю. Ещё раз простите за возможно бестактную болтовню, я готов отвечать на все вопросы предельно точно и чётко. И честно…
– Ну, вот и хорошо. Как вы понимаете, в ближайшие дни эксперты документально подтвердят факт вашего полового сношения с потерпевшей. Сношения далеко не мирного. Кроме ушибов по всему телу, под её ноготками обнаружены микрочастицы кожи и крови. Чьих кожи и крови, надеюсь, догадываетесь? Так что, царапины на вашей спине…