— Кто там добивается? Чего там нужно? — заговорила она гортанным голосом, кивая головой и тщательно закрывая дверь.
— Я, титочко! — прошептала Галя замирающим голосом.
— Ты? — старуха внимательно взглянула на Галю и, заметивши молодую, испуганную девушку в дорогом наряде, ответила гораздо мягче: — А чего тебе, дитятко, надо?
— Погадать, титочко! — проговорила Галя запинаясь.
— Погадать? Бог с тобою! — замахала старуха и головой, и руками. — Я бедная перепечайка, откуда мне гадать?
Но Галя уже немного пришла в себя.
— Титочко, голубочко, что скажете, все дам, ничего не пожалею… Только не откажите: такая потреба, такая…
Старуха бросила между тем взгляд на дорогие намиста, обвивавшие шею Гали, и смягчилась еще более.
— Жаль мне тебя… Ну да кто это тебе такой напраслины наговорил?
— Богдана Кошколдовна, титочко… Уж не откажите вы мне… — В голосе Гали послышались слезы.
— Ну, иди уже, иди, — заговорила старуха совсем мягко, пропуская Галю вперед. — Только чтобы никому ни слова, не то…
Последних слов Галя уже не расслышала: у нее шумело в ушах, стучало в виски, и ноги подкашивались от непослушной дрожи. Они вошли в темные сени, и Галя слыхала, как старуха щелкнула за нею задвижкой. Суеверный страх охватил Галю до такой степени, что она хотела уже было броситься стремглав назад, но в это время чья-то худая рука ухватила ее за плечо, и голос старухи, показавшийся Гале хриплым и зловещим, прошептал над нею:
— Сюда, за мной!
Галя споткнулась в темноте о высокий порог.
— Еще, еще сюда, — говорила старуха, ведя Галю за собой.
Галя почувствовала, как они переступили еще через один порог и как старуха, поставивши ее посреди комнаты, затворила дверь.
— Сними крест, дай сюда, — зашептал над ее ухом голос старухи. Холодом смертельным окатило Галю с ног до головы.
— Сними, дай сюда! — прошептал еще настоятельней гортанный голос. Леденеющей рукой достала Галя из-за ворота сорочки золотую цепочку с крестом и положила ее в руку старухи. — Если есть икона, ладанка, все сними, слышишь, — шептала далее старуха, не выпуская Галиной руки, — все сними, не утаи!
Рука Гали задрожала. На груди у ней на шелковом шнурочке висела ладанка с мощами печерских святых… Но эту единственную защиту Галя решилась не отдавать ни за что.
— Нету, — с трудом прошептала она — так пересохло вдруг ее горло.
— Правда ли? — сжала старуха руку Гали и, получив от нее утвердительный ответ, продолжала дальше так же хрипло и настойчиво: — Сними все перстни с правой руки, да не бойся: я не возьму — назад отдам… Слышишь, сними все! Ничего не утаи.
Один за другим сняла Галя драгоценные перстни и положила их в руку старухи.
— Теперь стой, не шевелись! А я вздую огонек!
Старуха оставила Галину руку, и по звуку шагов ее Галя поняла, что она отошла в глубину.
Через несколько минут в комнате мелькнул на мгновенье слабый красноватый свет и угас… Еще прошла минута, и тотчас же красноватый отблеск осветил уже комнату на более продолжительное мгновение. Слышалось чье-то тяжелое дыханье. Еще раз вспыхнул свет, и Галя увидала склоненное над кучей угля лицо старухи. Ее губы раздулись от напряжения, лицо было красно, растрепанные редкие волосы висели по сторонам, глаза блестели, как у кошки, причем Галя заметила, что один из них был покрыт бельмом и глядел неподвижным стеклянным взглядом, словно глаз мертвеца. Ужас охватил Галю. Она хотела читать молитву и не могла ни одной вспомнить. Наконец синеватое пламя раскалившихся углей осветило комнату. Галя оглянулась кругом. Снаружи оборванная, нищенская хижина совсем не была так бедна внутри. На стенах ее висели какие-то пестрые, никогда не виданные Галей ткани, на полу лежал ковер… Не было ни одного окна, и только в углу стояла жаровня, подле которой сидела старуха. Старуха поднялась и подошла к Гале, и тут только заметила та, что на ней был желтый пестрый халат, что держалась она совсем прямо, не кивала головой, и что голос ее звучал настойчиво и хрипло, а мертвый глаз так и впился Гале в очи..