— Да, против такой красоты не устоит никакая женская холодность, — усмехнулся он и затем, повернувшись к Мартыну, провел важно ро усам и произнес с большим достоинством, опускаясь неторопливо на стул. — Гм… вацпане, я вижу, что ты славный горожанин, даришь воеводу, не забываешь старовины… Меня это радует… да… И будь уверен, что если тебе будет в чем какая нужда, я также не забуду тебя. Только зачем ты ночью ходишь? Да и как мимо вартовых прошел?
— Вельможный пане, — поклонился Мартын пану подвоеводию в ноги, — если бы не было наглой потребы, не осмелился бы я двинуться к вам такой поздней порой.
— Да что ж там такое? Говори! — заинтересовался уже и воевода, разваливаясь в кресле.
— Вся надежда на вельможного пана воеводу! — вскрикнул Мартын.
Во время рассказа Мартына пан воевода улыбался все милостивее и милостивее. Вопрос оказывался весьма понятным его сгоравшему неразделенной страстью сердцу. Соперником являлся Ходыка, а насолить этому зазнавшемуся горожанину показалось воеводе весьма приятным. Когда же Мартын окончил, пан подвоеводий разразился грузным, раскатистым смехом.
— Ай да и молодец же ты, пан мастер! — весело вскрикнул он, ударяя Мартына по плечу. — Видно, что и в чужих землях побывал, и законы знаешь, да и хитер же ты, черт тебя знает как! Проучить шельму Ходыку мне на руку, — заговорил он уже степенно и важно, — да кстати и другим урок дать, чтобы повадки не было! Будь по-твоему! Вижу я, что умный ты человек, пригодишься мне и в другой раз. Я согласен. Только ж и губа у тебя, вацпане, не дура: красуня войтова дочка — видел сам.
— Хороша ли, дурна, — воскликнул оживший надеждою Мартын, — а для меня кращей во всем свете нет!
— То-то! — улыбнулся пан подвоевода, подмигивая бровью. — А скажи, на много ли будет товару? — переменил он сразу тон.
— Кто его знает, товар ценный: тысячи на три коп литовских грошей.
— Ну, так и быть! — поднялся пан подвоеводий, опираясь обеими руками о стол. — Сделаю уже для тебя. Положи мне тут же тысячу коп литовских грошей — и бери жолнеров, и делай как знаешь… Потому, видишь ли, нельзя же и замку мыта терять!
Велика была сумма, заломленная подвоеводием, но Мартын не обратил на это внимания.
— Ничего не пожалею, — вскрикнул он, растегивая кожаный пояс, — потому что, если не выгорит мое дело — мне все равно головой наложить! — И, встряхнувши поясом, он высыпал перед воеводием кучу золотых монет на стол.
Вечерело… В лесу, тянувшемся по горам и долинам, на далекое расстояние от Золотых ворот собирались уже сумерки. Капли воды, падавшие днем с деревьев, застывали теперь и опускались тонкими ледяными сосульками. Снег, рыхлый и весь точно исколотый, покрывался тонким блестящим слоем. После теплого дня наступал вечерний морозец.
По узкой и извилистой дороге, подымавшейся в гору, медленным шагом двигался обоз. Впереди обоза ехал верхом человек довольно высокого роста в темном мещанском платье. Фигура его была чрезвычайно худа и костлява, голова длинная, словно сдавленная, суживающаяся кверху, из-под меховой шапки выбивались рыжеватые волосы, брови же были совершенно черные, что ужасно резко и неприятно выделялось на бледном, густо покрытом веснушками лице. Его зеленоватые глаза быстро глядели по сторонам исподлобья. Бледные, бескровные губы дополняли неприятное впечатление этого лица. Всадник ехал медленно, да и обоз едва тянулся. Дорога узкая, мало уезженная, теперь совершенно испортилась; возы то и дело попадали в большие лужи или проваливались в разрыхлевший снег. Подле саней флегматично шагали шесть мужиков, одетых в серые свитки с такими же капюшонами, нахлобученными поверх шапок.
— Ну и дорога! — заметил один из них, поддерживая плечом сильно накренившийся воз. — Лошадей уходили совсем.
— Да тут уже недалеко, лес редеет, скоро конец ему, — ответил ехавший впереди всадник, — а там, за лесом, полем небольшой перегон и самые Золотые ворота.
— Да, Золотые ворота, а от ворот-то от Золотых сколько еще до города! — хлестнул мужик недовольно лошадь.
— Да не очень-то и много, до мытницы версты две, полторы, а там под горой сейчас и город.
— Хоть бы чарку пропустить, а то окляли совсем!..
— Можно будет, можно, — повернулся к ним всадник, — там между старых Софиевских валов воевода слободу осадил и шинков наставил, там и мед, и горилка, и пиво, да еще дешевле, чем в самом мисте Подоле.
— Ну, это дело! — обрадовались мужики, похлопывая рукавицами. — Да когда б уже скорее на месте стать; вечереет и в лесу-то этом не совсем безопасно: зверю много бывает…