Выбрать главу

Нора была с парнями. Она встречалась с ними. Она просветила меня по поводу бабочек и поцелуев, от которых сводило пальцы на ногах. Но она никогда не описывала ничего, что было бы близко к тому, что я чувствовала сейчас, в эту секунду. Я посмотрела в глаза Никко и почувствовала себя… как дома.

Возможно ли такое вообще?

Я прочитала достаточно любовных романов, посмотрела достаточно фильмов, чтобы понимать значение понятия родственных душ; того единственного человека во всем мире, предназначенного для тебя, и только для тебя. Но это была не более чем романтическая идея, придуманная великими писателями: Шекспиром, Уайльдом и Беккетом.

В реальной жизни такое было невозможно.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — выдохнул он в уголок моего рта.

— Ты веришь в судьбу, Никко? — поинтересовалась я.

— Не верил до встречи с тобой. — Его палец скользнул вниз по моей шее, отчего у меня вырвался тихий стон. Моя голова ударилась о стену с мягким стуком, каждый дюйм моей кожи вибрировал. — Что там говорил Мандрейк? Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали.

— Что это значит?

— Это значит, что я не должен тебя целовать, — прошептал Никко, его слова нежно ласкали мою кожу. — Это значит, что я должен выйти из этой комнаты и никогда не оглядываться. Это значит, что я должен поступить правильно и уйти от тебя, Лина. Вот что это значит.

— Но… — мой голос дрогнул, выдавая меня.

— Но я никогда не утверждал, что я хороший парень. — Он сделал ровный вдох. — Я не твой принц, Бамболина.

— Я понимаю тебя, Никко. Я вижу в тебе хорошее. И я хочу…

Остальные слова я не успела произнести. Губы Никко обрушились на мои, жестко, требовательно, оставляя отметины. Я задыхалась у его губ, пытаясь не отставать от заданного им темпа. Пытаясь удержаться на плаву, я тонула в нем. Его язык скользил по моему, его пальцы в моих волосах, его сильное, горячее тело прижимало меня к стене. Мои руки пробежали вверх по его груди, изгибаясь на его широких плечах, когда Никко усилил, углубил поцелуй. Он целовал меня с яростным отчаянием и желанием, от которого у меня подкашивались колени, и дрожало все тело.

— Господи, Лина, ты на вкус словно райский нектар. — Он придвинулся еще ближе, снова вжимаясь в меня бедрами под таким углом, что я буквально лишилась костей. Я чувствовала его, чувствовала, как его набухший член вжимается в мое лоно, пока я раскачивалась и извивалась, отчаянно желая почувствовать его внутри себя. Отчаянно желая, чтобы он ослабил боль, нарастающую во мне.

Убрав волосы с моего лица, Никко отстранился, чтобы посмотреть на меня. Кожа горела, тело превратилось в тугой комок нервов.

— Тебе это нравится? — спросил он, и я, прикусив губу, кивнула. — Черт, — тяжело сглотнул Никко, прежде чем снова взять мои губы в плен своих губ, заявляя на меня свои права. Клеймя меня каждым поцелуем и покусыванием, поглаживанием и очередным покусыванием. Никко продолжал раскачиваться в такт, заданный его поцелуями, одна его рука опустилась на мое бедро, после чего он обвил мою ногу вокруг своей талии. Сначала он вел меня медленно. Дразня и мучая. Но затем Никко изменил ритм своих движений, отчего я взлетела на неизведанные доселе высоты. Я буквально простонала его имя, требуя большего.

Еще больше.

Еще больше.

Никко выругался, произнеся мое имя на итальянском, прозвище, которое я не смогла разобрать. Но он не остановился. Наши тела были соединены всеми возможными способами, учитывая, что мы оба все еще были полностью одеты.

— Что-то происходит, — простонала я, едва осознавая, что говорю. Все, что я знала, это было хорошо, слишком хорошо, когда он прижимался ко мне. — Я хочу большего, Никко…

Его рука нырнула между нами, исчезая под моей юбкой и находя мягкую плоть меж моих бедер. Он подцепил мои трусики сбоку и без предупреждения засунул в меня палец. Это было больно, но острый укол боли быстро исчезал, омываемый волнами удовольствия, внезапно обрушившегося на меня.

— О боже, — повторяла я снова и снова, пока пальцы Никко находили идеальный ритм, доводя меня до безумия. Меня никогда раньше так не трогали, даже я сама. Это было… всем.

А затем все прекратилось.