Это было не первое родео Женевьевы. Она была в моей семье достаточно долго, чтобы знать, как это делается. За исключением того, что обычно это были не девушки в красивых бальных платьях в полубессознательном состоянии; это были мужчины в пропитанных кровью рубашках.
— Пожалуйста, принесите их в мою комнату, — произнес я, направляясь к лестнице.
— Бейли? — спросил мой отец.
— Отвлекает Алисию.
Отец кивнул.
— Иди, присмотри за ней, но потом нам с тобой нужно все обсудить.
Я не стал задерживаться, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Прошло почти восемнадцать месяцев с тех пор, как я жил здесь, но моя комната осталась без изменений. Те же угольно-черные постельные принадлежности и серые занавески. Но ощущалось все совсем иначе.
Я уложил Арианну на середину своей кровати, подложив ей под голову подушку. Ее рука потянулась ко мне, когда ее глаза снова открылись.
— Никко. — Это было хныканье.
— Я прямо здесь.
Спокойствие снова овладело ею, как будто мое присутствие успокаивало ее. Женевьева постучала, прежде чем заглянуть внутрь.
— Как она?
— Честно говоря, я понятия не имею.
— На нее… напали?
Я кивнул, не в силах говорить из-за стоявшего комка в горле.
— Что я могу сделать? — спросила она.
— Ты останешься с ней, когда приедет доктор? Я не уверен… Я не могу быть здесь, когда он… Твою же мать. — Мое видение затуманилось, когда волна эмоций накрыла меня.
— Никколо. — Женевьева коснулась моей руки. — Ты заботишься о ней. — Это был не вопрос, поэтому я не стал отвечать. — Я останусь с ней, даю тебе слово.
— Спасибо.
Я услышал голоса внизу, знакомый итальянский говор нашего семейного врача. Он привык справляться с чрезвычайными ситуациями, привык латать колотые раны и зашивать пулевые отверстия. Он зашил почти каждый шрам на моем теле. Но я сомневался, что он когда-либо сталкивался с чем-то подобным.
На лестнице послышались шаги, а затем в комнату донесся голос моего отца.
— Никколо, Док здесь.
— Заходи, — сказал я, направляясь к двери.
Женевьева подошла к Арианне, и я понял, что она в надежных руках. Я хотел остаться, быть прямо там, пока доктор осматривал ее, но я не был уверен, что у меня хватит сил увидеть… Я отогнал эти мысли подальше.
Я поздоровался с отцом и Доком. Его взгляд скользнул через мое плечо, и он пробормотал:
— Dio santo!48 Ей может понадобиться госпитализация.
— Нет, — отрезал я. — Никаких больниц. Если вам понадобятся специальные инструменты, я пошлю кого-нибудь за ними. Но она остается здесь.
— Хорошо, Никко. Я осмотрю ее и посмотрю, с чем мы имеем дело.
— Спасибо. — Я позволил Доку войти, наблюдая, как он натянул медицинские перчатки и подошел к кровати.
— Давай, Сынок. Пойдем, выпьем. — Мой отец ушел, и я последовал за ним, зная, что никакое количество спиртного не сможет это исправить.
∞∞∞
— Кто она такая?
Три маленьких слова, которых я боялся с того самого дня, как понял, что не могу уйти от Арианны, теперь казались такими незначительными. Она лежала наверху, накачанная наркотиками и избитая, подвергшаяся нападению и сломленная, и все остальное больше не казалось мне важным.
— Арианна Капицола, — произнес я, встречая жесткий взгляд моего отца.
— Прости, тебе нужно повторить, Никколо, потому что это прозвучало так, как будто ты только что сказал мне, что наследница Капицолы наверху, в твоей постели. И я знаю, что ты не настолько чертовски глуп, парень.
— Это она.
Отец согнул руку, обхватившую стакан с бурбоном. Я почти не удивился, когда стакан со свистом пролетел мимо моего лица, разбившись о стену позади меня.
— Скажи мне, что ты не влюбился в нее? Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не ложился в постель с врагом.
— Она не враг. Я знаю, ты думаешь, что она — путь к Роберто, но это не так. — Я старался говорить спокойно и сдержанно. — Они тоже ее используют. Я еще не знаю всех частей головоломки, но он использует свою собственную дочь, чтобы присоединиться к Фасцини. Мы кое-что упускаем, но я говорю тебе, что она не тот враг.
Мой отец откинулся на спинку стула, потирая челюсть. Гнев закипел в его взгляде. Он был зол, и я не винил его. В конце концов, я играл с ним. Я бы поставил Арианну на первое место в семье.
В нашей работе я совершил величайшее предательство.
— Что случилось, Никколо? И я хочу знать правду, Сынок. Не ту версию событий, которую ты хочешь, чтобы я знал. Мне нужна правда. И что бы ты ни сказал мне в ближайшие пять минут, твои слова определят меру твоего наказания.