А официальных реакций госструктур пока не было, да и не факт, что будут.
И выходит у меня… а чёрт знает, что. Вроде бы, основную причину возможных гадствий на планете, придурков отбитых, я устранил и вообще молодец. Вот только люди создания такие, специфические. И война намечается, да и помимо всего прочего, ряд сверхов, запредельной силы и повышенной отбитости, творят по всему миру феоды, по примеру азиатских «королевств», только без турниров. И если часть таковых власти с лояльными сверхами угоманивают, то на часть, в силу лютости и отбитости «феодалов», улыбаются и машут.
В общем, не огонь, и за четверть века до возможного «возвышения человечества» ритуалом от этого человечества может не так много остаться. И тут вопрос этики встал у меня колом — ежели бы я только-только попал в этот Мир, да даже до первых своих деяний, повлекших летальные последствия, я бы свалил с населением Питкэрна, что в параллельный Мир, что реально на Марс. И улыбался и махал бы всему населению планеты.
Однако, я в местные разборки влез, начал принимать решения, несущие последствия для планеты. Да банально, кучу народа удушегубил. Не то чтобы жалко, но в целом, людей убивать не очень хорошо, так что надо бы в рамках собственной этической концепции свои души прекрасные порывы скомпенсировать.
В противном случае свинство выйдет, причем не только для людей в целом, но и для моей личности в частности. А в перспективе, учитывая мои планы на ближайшие пару вечностей, меня в такого гадкого упыря может перекорёжить, что лучше ответственность на себя принять.
На этом решении отловил я супругу, усадил её себе на колени, привел в соответствующее (ну не совсем, но и так сойдет) настроение, да и выложил все расклады. Вообще все, и мысли свои, и планы. После чего требовательно уставился на Лил, мол, давай вердикт.
— Вир, — потрепала меня по волосам, после раздумий, супруга. — Это всё… сложно. Но что ты хочешь от меня? — посмотрела она мне в глаза. — Что бы я приняла за тебя решение? Или, — хмыкнула она, — стала твоей совестью?
— Ну, до подобных низостей я ещё не опустился, так что решу сам, да и совестью быть не требую, — ответил я с улыбкой. — Но есть ряд моментов, связаны как с этикой, так и с чувством правильного и справедливого, которые у меня выходят… многовариантными. Нет правильных, как и неправильных решений. Да и сама концепция «принятия ответственности» у меня есть, но вот только она не только меня затронет. И твою позицию узнать правильно, а учитывать её — необходимо, — озвучил я и чмокнул жену в ушко.
— С этой точки зрения ты, наверное, прав и молодец у меня, — мельком улыбнулась Лил, на минуту закрыла глаза и продолжила. — Тогда так: помочь людям правильно, но не в ущерб себе и нам, — веско сказала она, воздев перст. — И терять тебя ни я, ни дети не хотим, учитывай это и будь осторожен, — нахмурилась она, на что я закивал, что, мол, со страшной силой буду. — И, наверное, тебе стоит попробовать поговорить с этим золотым парнем. С подстраховкой, возможностью убежать, но поговорить надо точно. Возможно — все проблемы решатся, всё же он — их источник в немалой степени. Возможно — появятся новые, или требующие решения, или не решаемые в ближайшей перспективе или вообще — тоже знать надо, и либо решать, либо, — хмыкнула она, — «бежать со страшным визгом и писком», как ты выражаешься. Вот такая у меня позиция в общем, — подытожила она. — А в частностях — решай сам, но я с тобой полностью солидарна в том, что, если есть возможность жертв избежать, это надо сделать. И хочу ребенка! — надув губы, выдала Лил, поелозив на мне очень определенным образом.
— Это… — со скрипом переключил я мозги с «проблем жизни и смерти макропопуляций разумных», на вопрос индивидуального размножения. — У тебя же есть! — обвиняюще уставился я на супругу. — Целых три штуки, замечательные, я старался! — задрал я нос.
— Хорошо старался, я просто в сторонке постояла, а вот как замечательно вышло, — покивала Лил признавая мои неоспоримые заслуги. — Вот только ещё хочу! — требовательно выдала она.
— Эх, — тяжело вздохнул я, подхватывая супругу на руки. — Вот она, деспотия домашняя, жизнь под каблуком и прочие невыносимые муки бытия моего, — причитал я, неся хихикающую супругу в соответствующе для исполнения её хотелок место.
А по завершению трудов тяжких, стал я подводить итоги нашей беседы, да и пришлось признавать Лилину правоту — нехватка критически важной информации делала все мои копошения вне Питкэрна если не бессмысленными вообще, то вполне могущими таковыми оказаться. С вероятностью в пятьдесят процентов — или оказаться, или нет, хмыкнул я.
Соответственно, задал я управляющему спутниками задачу по поиску летучего светящегося опознанного объекта, он вроде как над океанами бултыхается, соответственно, вполне обнаружим. А сам подготовил как остров, так и себя к аварийной эвакуации, надел доспех и стал ждать. И к вечеру, уже в сумерках (что логично) управляющий доложил о бултыхании в тихоокеанском регионе золотистой точки.
Вздохнул я, осмотрел округу, на тему куда бы плюнуть, от греха, но места такого не обнаружил. Даже биолог и техник на роль плевательницы, в силу своей безусловной полезности, не подходили. Так что вздохнул вторично, да и телепортировал в район пребывания летучего сиониста.
Первое, что я достоверно и очевидно установил — это то, что сионист — это аватар. Светящееся золотое тело было пипкой на огромадной, проявленной в четырёхмерье, груде плоти, взаимодействующей с тессерактами планетарных объемов.
Второе — это то что морда лица «пипки» была скорбная и настолько возвышенная, что желание в эту морду лица стукнуть было практически непреодолимым.
Третье — это то, что сионист меня явно и очевидно заметил, но буркала свои отвернул, и, пребывая на воздусях, продолжил скорбно взирать на звездное небо.
Хм, ну, агрессии не проявляет, оценил я. Коммуникация в четырехмерье в теории возможна, вот только мне мои возможности тессеракты перепрограммировать демонстрировать не хочется, а «язык общения» и «язык программирования» — это, по сути, одно и то же. Ну и вроде бы, сионист осмысленно говорить умеет, по крайней мере, видео, как он посылает назойливого репортера «подальше» (это дословно), было в сети, не говоря об остальном.
Так что я сместился в трехмерье. Золотой на меня скосил буркала вторично, во что-то всмотрелся, опять уставился в звёзды и выдал скучным тоном:
— Высший, владыка планеты, — произнес непонятное он. — Убивай, у меня нет смысла жить, — выдав сей полный глубинного смысла перл, этот НЕХ замолчал.
— А поговорить? — резонно возмутился я. — Убить всегда успеется, — констатировал я. — А мне нужны ответы.
— Спрашивай, отвечу, — все так же, скучающим тоном, выдал золотой, на этот раз не отрывая взор от звёзд. — Цикл сорван, мне всё равно нет смысла что-то делать, — выдал ещё одну невнятицу он.
— Так, товарищ сионист, ты, кстати, не против, если я тебя так назову? — уточнил куртуазный я, на что последовало пожатие плечами. — Вот и хорошо. Ответствуй мне, что за цикл, почему сорван, с чего ты взял, что я высший, почему думаешь что хочу тебя убить… пока всё. Рассказывай, — подытожил я.
— Цикл сбора энергии жизни. Сорван, потому что мыслитель мертва, а один я его не завершу. Высший, потому что владеешь энергией жизни. Убить, потому что я, зачастую, гублю твои побеги, — вот прям совсем на всё, ясно и понятно, ответил сионист и опять предался созерцанию, гад такой.
— Подробности, будь любезен, — проявил я ангельское терпение. — Для начала, подробности, что такое цикл, что ты называешь энергией жизни, — озвучил я резонное.
И начал сионист монотонным и скучным голосом выдавать мне Главные Военные Тайны сучностей. Вот хрен знает, врал или нет, но подозреваю, не врал. Он вообще был довольно ущербен, как личность, но обо всем по порядку.
Итак, давным-давно, в одной хрен знает, сколь далёкой галактике, жили на одной кислородной планете аборигены. Учитывая кислородность — скорее всего углеводородные, да и вообще, могли быть люди из какой-нибудь параллельной Земли.