Все иностранцы проявили возмущение этим случаем, но чешский национальный комитет стал на сторону безобразников, нарушителей порядка — чехов. Застреленному чеху создали парадные похороны, анти-русскую демонстрацию. Политиканы из чешского национального комитета говорили над могилой речи, полные ненависти к России и русским.
Необходимо было все силы обратить на усиление русской военной мощи и на образование такой власти, которая была бы свободна от партийного намордника и хомута, которая понимала бы всю серьезность и ответственность отечественной работы. Ведь Россия должна была не только победить красные банды большевиков, но и построить крепко и основательно, удобно для всех своих народностей здание государства, разрушенное революцией. А тут еще среди этих грандиозных задач болталось это грязное, чуждое России тело, чешский корпус, который нужно было обязательно скрутить и обезоружить, иначе успех всего дела становился под серьезную угрозу.
Общественность всех оттенков и партий, кроме крайних марксистов-полубольшевиков, поняла серьезность момента, объединилась вместе и вручила полную власть одному лицу, адмиралу А. В. Колчаку.[25]
Это был крупный русский патриот, человек большого ума и образованности, ученый путешественник и выдающийся моряк-флотоводец. Личность его вырисовывается исключительно светлой, рыцарски чистой и прямой. Адмирал Колчак любил правду и стремился к справедливости. Он относился также и к Германии и к немецкому народу безо всякой предвзятости, отдавая должное его трудолюбию, таланту к организации и склонности к порядку.
Не погибни адмирал Колчак, преданный чехами, как и его армия, — история России пошла бы по иному, и Германия разговаривала бы и заключала договоры не с жалкой кучкой интернационального сброда, не с большевиками, а с национальной русской властью. За это-то французы и окрестили адмирала и его ближайших сотрудников германофилами, а чехи стали с самого начала и до конца в явно-враждебное отношение.
Адмирал понимал всю недопустимость дальнейшего пребывания чешской солдатни в таком виде в Сибири, но он в то время не имел еще достаточно силы. А кроме того А. В. Колчак, как человек, отличался слишком большой добротой, мягким и даже чувствительным сердцем. Его волевой характер, надломленный революцией, был очень вспыльчив, но и сразу отходчив. Адмирал Колчак принял на себя полноту власти, как тяжелый подвиг, руководимый лишь чувством самопожертвования во имя долга, чести и спасения отечества.
Переворот произошел в Омске ночью 18 ноября 1918 г. совершенно безболезненно. Члены Директории были арестованы, а потом высланы из пределов России. Никто в Сибири не поднялся на их защиту. Одни чехи намеревались выступить открыто против провозглашения верховным правителем России адмирала Колчака, — но не посмели. Они только трусливо будировали и ограничились составлением вместе с Черновской партией прокламаций с новым призывом населения Сибири к восстанию. Да, когда были посланы из Омска офицеры для ареста Чернова, чтобы поставить последнего перед военно-полевым судом, то чехи скрыли его у себя, а затем помогли бежать в Россию к большевикам.
На наше русское горе, лишь Гайда, бывший в то время начальником чешской дивизии, открыто выразил адмиралу Колчаку свои симпатии и преданность, предлагая в первый же день свою поддержку. Хитрый чех знал настроение и намерения русского офицерства и солдат и решил провести игру в целях личного выдвижения; как раз в то время между Гайдой и Сыровым начались нелады и соревнование из-за первенства. Адмирал Колчак поверил искренности Гайды и с тех пор отличал хитрого честолюбивого чеха, взяв его даже тем же чином генерала на русскую службу.
Молодое, очень длинное лицо, похожее на маску, почти бесцветные глаза с твердым выражением крупной, хищной воли и две глубоких упрямых складки по бокам большого рта. Форма русского генерала, но без погон, снятых в угоду чешским политиканам. Голос тихий, размеренный, вкрадчивый, однако, с упрямыми нотками и с противным чешским акцентом. Короткие, отрывистые фразы. Позирование на героя, на сильную, волевую натуру военачальника, солдата и вождя.
Так сохранилось у меня в записках первое впечатление об этом человеке, сыгравшем особенно злую роль в русской трагедии десять лет тому назад. Первый раз я видел этого чеха в октябре 1918 года в Екатеринбурге, в одном небольшом военном кругу. Тогда Гайда проводил такую точку зрения:
«Русский народ совсем не может иметь теперь, немедленно, парламента. Я в этом убедился, пройдя всю Россию и Сибирь в два конца. И от революции все устали, хотят порядка. По моему мнению, России нужна только монархия и хорошая демократическая конституция. Но теперь нельзя. Надо скорее военную диктатуру. Я поддержу своими полками, если найдется русский генерал, который возьмет власть на себя.»
Но он оказался бессилен удержать части своей чешской дивизии на фронте и в конце концов увел их тоже в тыл. Тут вскоре у него начались скрытые распри с Сыровым — на почве личных вожделений и непомерного честолюбия. Гайда хотел играть первую скрипку. Сыровой мечтал стать вторым Жижкой.
Мнение адмирала о легионерах было совершенно отрицательное. И он не скрывал этого, часто с брезгливой усмешкой, называя их «ворами, трусами, дезертирами и изменниками». Однако, предложение своих ближайших сотрудников — разоружить силою чешские полки и батареи — адмирал Колчак отклонял, ссылаясь на то, что тогда с «союзниками не избежать конфликта».
Во второй половине ноября приехали во Владивосток из Парижа генерал француз Жанен[26] и словак Стефаник[27], первый министр чехо-словацкого правительства. Этот был из редких среди чехов людей, типа полковника Швеца.
Стефаника даже Бенеш рисует в своей книге «идеалистом» и человеком чести. Стефаник, увидав, что представляет из себя чешское воинство, пришел в ужас. И он поставил себе задачей — ликвидировать чешский национальный комитет, привести чешские воинские части в порядок, наладить в них дисциплину и подчинить их фактически командованию генерала Жанена. Во всем этом он встретил противодействие и среди своего командного состава, и у политических руководителей чехов, и в солдатской массе. Ничего не добившись, Стефаник скоро уехал обратно в Прагу. Перед отъездом он не скрывал перед нами своего возмущения всем виденным среди чехов и своей горечи за то бесчестие, которое легионеры вписали в первые страницы истории «свободной Чехо-словакии».
Жанен остался в Сибири. Чехи ему подчинялись только номинально. Жанен, безвольная и хитрая креатура, приехавший к тому же с особыми, тайными инструкциями, занял с самого же начала такую позицию: внешне он выражал адмиралу Колчаку почтение и преданность, а русской армии сочувствие и желание помогать, — на деле же, за нашей спиной, он поддерживал все дальнейшие подлости чехов, а, может быть, даже и руководил ими.
«С приездом Жанена — «анабазис легионеров» окончился. Чехи требовали теперь все настойчивее от союзников вывоза их из Сибири морем для возвращения на родину: война с центральными державами прекратилась и в Версале был рожден новый член Европы — чехо-словацкая республика.
Верховный правитель адмирал Колчак и высшее русское командование поддерживали перед союзниками это желание чехов: нам было необходимо для успеха нашего отечественного дела убрать как можно скорее из Сибири этот вредный балласт, 50.000 разнузданных, ленивых, вороватых, вооруженных и враждебных России солдат.
Какое это было зло и какая угроза в тылу! Но, к несчастью, союзники не нашли возможным удовлетворить желание чехов. И эти банды были оставлены в Сибири, где они увенчали «анабазис» достойным концом.
V. Подготовка чешского предательства
(Ноябрь 1918 — Ноябрь 1919)
Сибирь — Моральный развал чешских легионов — Злоупотребление русским железнодорожным транспортом — Занятие чехами в тылу больших городов — Рост среди чехов скверных болезней — Особое значение Сибирской железной дороги — Чехи занимают ее до Иркутска — Резкое изменение настроения населения Сибири против чехов — Гайда и его интрига у адмирала Колчака — Характерные эпизоды — Весеннее наступление русской белой армии — Выявление лица Гайды — Неудача белых — Наглый выпад Гайды — Исключение его из рядов русской армии — Осеннее наступление белых — Перегиб истории — Пассивность чехов — Контр-атака красных — Оставление Омска — План новой кампании
25
Адмирал Александр Васильевич Колчак родился в С.-Петербурге в 1873 г., окончил морской корпус в 1894 году. Принимал участие в двух научных полярных экспедициях (1900–1904 и 1908–1910); за научные труды был награжден большой золотой Константиновской медалью. В русско-японскую войну командовал миноносцем «Сердитый», а затем сухопутной крепостной батареей. После войны провел ряд важных работ по воссозданию русского флота. Во время мировой войны занимал ответственный пост в Балтийском флоте, а в июне 1916 года был назначен командующим Черноморским флотом с производством в вице-адмиралы. Обладая огромным влиянием на людей, адм. Колчак долго сдерживал после революции разложение флота. Но пробил и здесь час — матросня потребовала разоружения офицеров. А. В. Колчак бросил свою золотую саблю в море, отказался дальше командовать флотом и уехал в Петербург. Вскоре он был командирован в Соед. Штаты Сев. Америки, а в 1918 году вернулся в Россию, на Д. Восток, где и принял живое руководящее участие в отечественной борьбе. Был застрелен большевиками в Иркутске 7-го февраля 1920 года.
26
Генерал Жанен (французской службы) был долгое время в России, говорил по-русски и уверял всегда в своей любви к России, а с некоторыми из русских генералов был даже на «ты». Во время мировой войны состоял некоторое время военным атташе Франции при русской главной квартире. Когда в Париже возникла мысль еще раз использовать Россию против центральных держав, Жанен был послан в Сибирь, как главнокомандующий всеми «союзными» силами против большевиков.
27
Стефаник был товарищем Бенеша и Масарика в течении их заграничной революционной подготовки против Австро-Венгрии. Из Парижа он был послан в Сибирь с Жаненом. Вернувшись оттуда, Стефаник, военный министр чехо-словацкой республики, спешил на аэроплане на родину. Уже на чешской территории аэроплан был обстрелян чешскими солдатами, потерпел аварию и упал на землю. Стефаник был убит. Случай этот до сих пор не расследован и в нем таится много темного.