Последнее утверждение есть не более, чем расчет на неосведомленность широкого круга читателей, один из наиболее излюбленных приемов этих «пропагандистов»-чехов. Ниже, на той же странице, Масарик сам опровергает себя.
«Мне были гораздо неприятнее известия от союзных офицеров, которые прибывали из России и Сибири и изображали упадок дисциплины в нашей армии; эти известия проникали в общественность лишь в ограниченном числе, но все же, они нам, естественно, вредили. И, тем не менее, симпатии огромного большинства общественного мнения и правительственных кругов оставались за нами.»[61]
К кому же относит Фома Масарик «союзных офицеров» — к «большевикам или к политическим своим врагам!?»
«Наши войска, — говорит президент Чехословакии дальше,[62] — «вынесли добровольно и долгое время материальные недостатки и выстрадали морально от долгой разлуки с семьями и с родиной, — известное ослабление дисциплины поэтому можно было ожидать. Но несмотря на это и на многие разочарования, армия не была деморализована. Отдельные части прошли через тяжелые кризисы, как свидетельствует добровольная смерть Швеца.»
Вся книга наполнена подобными извращающими истину утверждениями; расчет на наивного и неосведомленного читателя и надежда на то, что вся тонко проведенная через иначе освещенные факты ложь — останется без возражений. Дело именно в том, что весь чехословацкий корпус в Сибири подвергся высшей степени разложения, охватившего всего его, от рядового до командира. И доблестный Швец только подчеркнул это своей трагической кончиной.
В том же тоне и с той же развязной манерой говорит Масарик и о грабежах, воровстве, мошенничестве и насилиях чехов в Сибири:
«О духе нашей сибирской армии должно судить также и по ее невоенной деятельности. Наши солдаты вели всюду и постоянно, наряду с военной, также и разнообразную хозяйственную работу. Очень скоро они организовали при армии рабочие товарищества (август 1918 г.). Несколько позже были основаны торговая камера, сберегательная касса и банк. На Урале и в других местах наши солдаты организовали промышленные предприятия (!?). Я (Масарик), не могу не упомянуть очень прилично устроенную военную почту. Все это должно идти на учет, если говорят о нашей армии в России и Сибири. Дело идет не только о славе героического анабазиса; мы не хотим его преувеличивать, но было бы несправедливо его рассматривать, как мгновенно вспыхнувшую ракету.
В связи с этим следует отметить, что и наши немцы начали в Сибири записываться в нашу армию; из них были образованы рабочие отделения.»[63]
О последнем мы скажем несколько слов в конце книги. Что касается до остального, то к сказанному выше остается лишь добавить, — сведения о промышленных предприятиях, основанных чешскими солдатами на Урале и в других местах, высосаны Масариком из пальца. Кроме огромного подвижного, на рельсах, склада краденого и награбленного имущества, не было ни одного предприятия.
Старый чех оказался все же не так осторожен, как молодой; Масарик проговаривается больше Бенеша. Последний только хвалил и восхищался. Но оба чеха обращаются с правдой и с историческими фактами преступно фамильярно. Оба они прикрывают все темные деяния своих ребят в России, — следовательно к ним обоим в еще большей степени приложимо сказанное по отношению к их посланнику в Токио, г-ну Перглеру.
Не лишено интереса, что Масарик, как ученый, приносит уже в этом приговоре свою долю.
В 1887 году он выпустил в Вене книгу, под заглавием: Dr. Thomas G. Masaryk. Versuch einer concreten Logik. — Vien, Verlag C. Konegen, 1887. В ней на стр. 149 развивая критику предательства, он пишет буквально следующее: «Кавур сказал, — если бы мы предприняли для себя, то что мы сделали для Италии, то мы были бы, конечно, величайшие подлецы. А мы (т. е. Масарик) скажем, что для нас низость действий есть и останется той же самой, — будет ли она проведена для самих себя, для отечества или для какой иной цели.»
«Масарик и Бенеш оставили далеко позади себя графа Кавура; действия и вся политическая иностранная интрига последнего перед чехами — детская игра.
Здесь необходимо только сказать в дополнение несколько слов о двух обстоятельствах: первое — об усиленной чешской пропаганде, которая продолжается расползаться повсюду; и второе — о том вреде, который эта пропаганда приносит не только отдельным странам, но и всему человечеству.
Золото и все ценности, на которых лежит пятнами кровь неповинных, привезенные из Сибири через океан в Европу, дает чехам богатые возможности развить целую сеть органов своей пропаганды. Во всех странах и на всех языках издаются ими книги, подобные двум приведенным выше, целый ряд брошюр, памфлетов, журналы и газеты. Под негласным руководством пражского министерства иностранных дел создаются акционерные издательские общества, имеющие местом своего действия заграницу. Чтобы замаскировать чешское руководство и придать этим в сущности разведывательно-информационным органам Праги нейтральное лицо, в их состав привлекаются и иностранцы.
Излюбленным приемом чешских политиканов является не опровержение фактов, тех фактов, которые приведены и в настоящей книге, которые в отдельности приводились и раньше, на протяжении десяти лет, — так не опровержение этих фактов приводят обыкновенно чехи, а стараются путем клеветы и инсинуаций опорочит личность того. кто берет на себя смелость сказать правду. Благодаря же широкой сети своей пропаганды и большим средствам, чехи надеются таким образом часть людей запутать, а другую парализовать.
Ясно, что борьба для сегодня трудна, а для многих и непосильна.
Но тем не менее, борьба с ложью и с преступлением чешских легионеров должна быть проведена. И будет проведена. Иначе было бы слишком печально, ибо в противном случае пришлось бы признать, что человечество потеряло совесть, что преступление может не только пребывать безнаказанным, но и рядиться в тогу добродетели и героизма, как мы это видали на примере двух руководителей Чехословакии, на престарелом Масарике и его подручном и ученике, Бенеше.
И эта задача — борьба с чешской ложью, лежит не только на нас, русских, но и на представителях всех наций включительно до новоизобретенной, чехо-словацкой, На последней, пожалуй, больше других. И вот почему:
Как уже было упомянуто, чехи получили путем очень искусной и сложной интриги не только свою самостоятельность, но включили под себя ряд других народностей. Получилась мозаика, как называет новое государство профессор Базельского университета Гуго Гассингер. По его труду («Die Tschechoslowakei», Dr. Hugo Hassinger, Prof. an der Universitat Basel, Rikolo Verlag, Wien.) состав населения Чехословакии следующий:
Чехи……. 6.430.000
Словаки… 2.334.000
Русские…. 0.460.000
Поляки….. 0.075.000
Немцы…… 3.123.000
Венгры….. 0.747.000
Евреи……. 0.018.000
Другие….. 0.023,000
Всего… 13.210.000
Таким образом на 6,4 миллионов чехов приходится 6,8 миллионов других народностей. Но к этому еще, — статистика в Чехии, по словам профессора Гассингера, подвергается самой произвольной обработке. Ряд официальных давлений и подтасовок. Достаточно здесь указать на то, что солдаты чешской армии все годы устройства нового государства пользовались правом выборов и входили в счет населения, передвигаясь с одного места на другое.[64]
Так вот все эти 6,8 миллионов, т. е. более половины населения Чехословакии, должны нести на себе пятно чешского преступления, — пока они остаются в границах этого государства, пока они, согнув шею и подставив спину, несут на себе «почетное» имя чехо-словак. Пока они молча участвуют в политическом строении Бенеша, Масарика и Ко, — эти миллионы разделяют ответственность с чехами. Не даром выше приведенная фраза Масарика, что «наши немцы начали в Сибири записываться в нашу армию». Отец чешской демократии уже заранее перекладывал и на честные немецкие плечи отвратительный груз чешского преступления.
Все эти невиновные фактически словаки, русины, немцы, венгры и евреи, при их молчаливом поведении и дальше, рискуют очутиться у одного позорного столба с Масариками и братией. Особенно это будет тяжко для следующих поколений нечешских народностей, которые вырастут в новом государстве и выучатся в его школах. А чешские руководители прилагают все усилия и методы чехизации других народностей, вошедших по искусственному договору в Чехословакию.