Но пан Гимеш никак не прореагировал и на это, а горячо и в то же время весьма любезно принялся мне объяснять:
— Супруги Жадаки давно уже ждут вас, маэстро. Пани Мери настаивала, чтобы я встретил вас с машиной. Но пан Поспишил куда-то уехал, а другой наш водитель, пан Щтянтейский вернулся только рано утром — он сопровождал экскурсантов и теперь отсыпается, и его жена сказала, что не станет его будить, чтобы ехать на вокзал. Простите нас великодушно, маэстро, нам совсем недалеко. Осторожно! Здесь лужа!
Мы перешли утопающую в грязи привокзальную улицу. Поредевшая толпа пассажиров таяла у домов городской окраины. Теперь мы бодро шагали по мощеному тротуару, вдоль забора, отгораживающего футбольное поле.
— Тоже достояние культуры! — с презрением произнес пан Гимеш.
Я увидел, что впереди нас служитель гостиницы, припадая на одну ногу, ведет ржавый велосипед, нагруженный чемоданами.
— Проводите меня сначала в гостиницу,— попросил я пана секретаря, потеряв всякую надежду по-людски поговорить с молодым человеком, который, наверное, благополучно проспал тот момент, когда господь бог наделял каждого своей долей юмора.
— Ах нет, маэстро! — встрепенулся он, вежливо склонив голову и подняв брови.— Простите, Жадаки этого не допустят, это невозможно, их гостеприимством пользовались все господа, читавшие у нас лекции по культуре, а вас, маэстро, пани Мери ждет с особым нетерпением…
— А я хотел бы остановиться в отеле и чтоб никаких церемоний! На частной квартире все так сложно. Всегда переполох, суматоха, трясут перины, меняют белье, вытаскивают парадные сервизы — в кухне дым коромыслом…
— Ах, что вы, маэстро! — испугался мой провожатый.
— Нет, в самом деле, пан секретарь, говоря совершенно откровенно, быть у кого-нибудь гостем — мука мученическая. Сиди чинно за столом, расточай комплименты, кланяйся, благодари. Ты — раб, отданный на милость своим хозяевам. Ни минуты покоя. Все считают своим долгом занимать тебя разговорами, как-то развлекать. Нет, я признаю только гостиницы. Там я свободен, там я как все остальные ночлежники и бродяги. Пришел, переночевал, заплатил и ушел! А главное, пан секретарь, там никто и не подозревает, что я пишу. Ведь для хозяина гостиницы, для горничной, кухарки вся чешская литература кончается на Сватоплуке Чехе. «В тени липы» {75} — и точка. В школе меня не проходили, поэтому я не существую. Да это же великое счастье, поверьте мне!
— Согласен, маэстро, но только наше замечательное культурное начинание…
Я уже не слушал и окликнул старика с велосипедом:
— Постойте, любезный, закажите мне тихую комнатку окнами во двор!
Старик остановился и снял шапку.
Пан Гимеш закричал:
— Ступайте, ступайте, пан Пехачек, этот господин ночует у Жадаков, благодарю вас! — Он махнул рукой, давая понять, чтобы тот шел своей дорогой.— Теперь, маэстро, послушайте меня! Ни о чем не беспокойтесь, все в полном порядке. Доктор Жадак поддерживает все наши культурные мероприятия. Ну, пожалуйста, маэстро, согласитесь, не отказывайтесь. Хоть в нашем городе интерес к культуре и большой, но, как сами изволите видеть, мостовые скверные, грязища, освещение плохое — и ни одной приличной гостиницы.
— Да кто хоть они такие, эти Жадаки?
— Патрицианская семья, люди исключительно образованные, особенно пани Мери. Они вас примут по-королевски. Все приезжие знаменитости, все столпы нашей культуры останавливаются только у Жадаков. У них ночевали даже два министра.
— Ну и дела! — весело воскликнул я.
— Доктор Жадак — лучший адвокат в округе. Сам он человек не очень-то культурный и одевается так, что хоть милостыню ему подавай. Сами увидите. Настоящий бирюк, и в выражениях не разборчив — одним словом, для приличного общества не подходит. Его страсть — лесной питомник за сахарным заводом. Но голова у него что надо, он уже много раз помогал нам выигрывать тяжбы с казной. И мы всегда обращаемся к нему, если надо добиться субсидий на подъем нашей культуры. Пани Мери поэтому может ходить на все мероприятия бесплатно. Это запротоколированное решение комитета. Пани Мери вообще фактически руководит нашим Обществом поборников просвещения. Ведь министерство, маэстро, отпустило нам в этом году на культуру всего шестьсот крон, двести дала община, пятьдесят — банк, и если бы не доктор Жадак и не лекции о путешествиях с цветными картинками, мы бы сидели по уши в долгах. Нас очень устраивает, что не надо платить за отель — обычно господа лекторы берут только подъемные, а иногда и вовсе ничего…