— Я выходил к ним, когда их было ещё очень мало. Тогда было ещё более-менее сносно. А сейчас… я как отец, который смотрит из-за решетки за своими счастливыми детьми, которые тоже хотят увидеть и обнять папу… А насчет общения, я лично принимаю новых жителей и рабочих. Иногда один на один по важным делам встречаемся. А так… сейчас я не в силах, и силы, что уходят на брата… Я просто не могу собраться.
— Если вы назвали их своими «детьми», которые хотят увидеть своего «отца», то вы тем более должны выйти к ним. Но… постарайтесь с чего-то малого. Например, с конференции рабочих по важным делам. А потом, когда решитесь, выйдете на публику с важным объявлением, например, заявить о новом правиле или представить всем нового гостя или рабочего и тому подобное. Вам действительно нужно бороться с этим пагубным влиянием прошлого. Ибо если вы боитесь взглядов даже своих любящих «детей», то… вы увидите такие взгляды даже в тех, кто просто остался один на один с вами. Взгляд неуважения или страха, отвержения, ненависти и насмешек. И в конце, так на вас будут смотреть братья. Возьмите себя в кулак, вы можете свернуть горы, а вместо этого жметесь в подвале, поддерживая одиночные контакты. Даже ваша тень, будет насмехаться над вами в таком исходе, а так не должно быть. — Молодой троодон произнес всё это уже на серьезном тоне и с более мужественным выражением морды, в конце даже бросив взгляд на пациента. Ему было действительно жаль его, но тот страх, о котором говорил он, всё равно пронизал его до самых костей, и кровь леденела в жилах только при нахождении рядом с ним. Молодой психолог лишь ждал, что же он ответит. Ведь быть только в этом месте было ему не очень приятно. А только при нахождении рядом с бледно-пепельным пациентом, он сразу теряется в мыслях и начинает думать слишком примитивно. Сейчас он только боялся худших исходов, забыв о лучших. Это почувствовал и сам Карстен. Тяжело вздохнув, угнетенным тоном он сказал только одно слово:
— Свободны.
Гость поднялся, легко поклонился ему и быстро вышел из комнаты, оставив Карстена в одиночестве.
Выйдя из комнаты, он вышел в коридор и в молчаливом сопровождении местного рабочего, отправился к инициатору всего этого. Через минуту они оказались в кабинете Северина, который работал над чем-то за печатным станком. Тот сразу бросил на него свой безэмоциональный, можно было даже сказать мёртвый, взгляд. Словно все эмоции уже давно умерли в нем, не оставив от себя и следа. Он поправил монокль и задал вопрос:
— И как всё прошло?
— Кажись… нормально?
— Кажись… нормально… я задал тебе вопрос, можешь дать нормальный ответ?
Уже не имея сил терпеть, троодон будто обессилел, упал на колени и, прижав руки к груди, начал чуть ли не умолять о пощаде.
— Прошу вас простить меня… я не знаю… он просто молча отпустил меня, даже не дав особо разговориться… я ведь только поступил на эту работу, моя первая неделя, у меня даже серьезного опыта не было, а тут сразу в одну клетку со зверем, от которого кровь превращается в лед.
— А я, значит, не так тебя пугаю, — Северин сделал более агрессивную гримасу. От увиденного у молодого психолога уже начали стекать слёзы.
— Прошу простить меня, пожалуйста.
— Ладно, хорошо, никто не будет тебя четвертовать и линчевать, ты скоро пойдешь домой, только уже скажи, насколько всё гладко прошло?
Троодону стало в разы легче, отчего он начал говорить более свободно:
— Более-менее хорошо, он спокойно всё высказал, а я попытался подтолкнуть его к правильному решению. Как вы и хотели, чтобы он поборол свой страх.
— Именно, чтобы такой авторитет был авторитетом абсолютно для всех, а не только для узкого круга. Итог — всё безрезультатно.
— Подождите… а попробуйте знаете вот что…
— Говори.
— Пусть его попробует подговорить на выход тот, кому он доверяет, обычный рабочий, с которым он в самых лучших отношениях. Друг… кхе-кхе, может повлиять на него лучше любого специалиста. У него же… есть здесь друзья?
— Возможно…
— Тогда поговорите с таким. Ибо, учитывая, что их у него не было, только истинная дружба может сделать сильный толчок в этом деле, и с его поддержкой он выйдет к своей «семье».
— Ладно, это уже интереснее чем у предыдущих. Помнишь договор?
— Да-да-да-да, всё до единого слова.
— Отлично, тогда для тебя здесь ничего не происходило. А наша плата тебе в этом поможет.
— Хорошо… теперь я свободен?
— Да, уходите.
Как только он ушел, к Северину сразу же вышел ещё один рабочий, который тихо задал свой вопрос:
— Подливать «лекарство»?
— Да, будет лучше всего, если он действительно ничего не запомнит.
В ответ служащий кивнул и быстро вышел, оставив Северина в одиночестве со стопками бумаг и печатной машинкой.
***
Уилл мирно сопел на стопке бумаг и журналов у себя за столом. Несколько дней дежурства выдались для него почти что адом, а длились они как настоящая бесконечность. Не имея сил больше терпеть, он попросту уснул. Вдруг шеф быстро вломился в его офис и, несмотря на весь изданный им шум, отец Вэлианта так и не проснулся. Его начальник максимально тихим для своих габаритов шагом подошел и встал над ним, накрыв его всего своей тенью. Он взял первую же попавшуюся бумагу на столе и увидел, что это часть полупустого архивного документа, кое-как связанная с раптором Карстеном. Он сжал кусок бумаги у себя в кулаке и бросил его в мусорное ведро, после чего тихо нагнулся к Уиллу и закричал ему прямо в ухо:
— Проснись и пой, салага!
Уилл резко подскочил со стула, да так, что тот перевернулся. Он выпрямился и сразу же отдал честь начальнику. И несмотря на своё неадекватно жалкое состояние, сделал это довольно опрятно, если не считать валявшийся на земле стул.
— Сэр, да, сэр, — уставшим и вялым голосом заговорил Уилл.
Начальник мигом схватил все бумаги со стола и начал тыкать ими прямо в морду офицеру, яростно крича на него, да так, что слюна чуть ли не лилась рекой:
— Какого черта это делает у тебя?! Объясни мне! Я ведь тебе несколько раз говорил, что это тебя совсем не касается! У тебя мозги за всё это время кофе разъело или что?
— Скорее всего, сэр… Прошу простить меня…
— Как же ты жалко выглядишь… знаешь. Это была моя последняя поблажка. Но так как ты довольно ценный сотрудник, то выкинуть тебя на улицу будет худшим и тупейшим решением. Так что… — он сбавил тембр голоса и заговорил в разы спокойнее, взяв одной рукой Уилла за плечо. — Брось это дело, пока не поздно. Твоих полномочий ещё не хватает, чтобы заниматься уж такими важными делами. Когда-нибудь ты всё поймешь, ты сможешь всё узнать, но явно не сейчас. Поэтому иди, иди домой. Ты свободен. Считай это нашим рабочим договором. Выходные это то, что ты так желаешь. Знаешь, я уже жалею, что выбрал для тебя такое наказание, что ты поднял вой на весь участок. Но! За это ты больше не суешь свои ноздри в это гнилое дело. Принято?
— Да, сэр, — тяжело вздохнув, ответил Уилл.
Начальник отступился от него и указал ему на выход. Уилл покорно вышел из кабинета и отправился сдавать свою форму, чтобы с ней ничего не случилось. После того, как он ушёл, начальник начал собирать всевозможные документы, связанные с семьей Карстена и им самим. Собрав их в огромную кучу, он начал мять и рвать их над мусорной корзиной, да так, что собрать их обратно уже невозможно. Как только он закончил с этим процессом, он поднял перевернутый стул и тихо сказал сам себе:
— Время переписывать историю. Я же победитель, — после сказанного, насвистывая мелодию, он вышел в коридор.