Я тронула самый большой леденец.
— Сколько просите за самые большие конфеты? — спросила я и пошатнулась, когда конфета ударила меня по плечу.
Она была с меня ростом и невероятно тяжелая.
— Десять баксов, — сказал он.
— И только-то? — поразилась я и полезла в карман за чеком. — В детстве я мечтала о такой конфете, — призналась я и вскинула гигантский леденец себе на плечо, — но думала, что они стоят целое состояние.
— В других местах так и есть, — сказал Эд, направляясь к дверям. — Джон — последний человек из старой гильдии мастеров.
— Да, даже и не вспомню, как начал этим заниматься, — сказал Джон. — Это умирающий промысел. Никто уже не хочет браться за это.
А затем, словно разговаривая сам с собой, добавил:
— И кто может их обвинять? Один лишь котелок весит тридцать пять фунтов. Пока варишь, то и дело обжигаешься. Посмотрели бы вы на меня, когда я заканчиваю работу.
Затем он отбросил мрачные мысли, обнял Эда и отворил дверь.
Мы вышли на разбитую дорожку, и он крикнул вслед:
— Не пропадай!
— Разве он не изумительный? — спросил Эд, отпирая дверь машины. — Такие люди, как он, будут радовать меня до самой смерти.
Пристроив леденец, я осознала, что впервые за несколько месяцев чувствую то же, что Эд. Мы проехали мимо объявления в витрине Джераса, и Эд снова запричитал о потере, после чего взял курс на Флэтбуш. Он заверил меня, что там лучшая вяленая курятина на свете.
На Манхэттен мы возвращались уже вечером в сопровождении непрекращающейся автомобильной музыки. Мой йогурт покоился в хозяйственной сумке, ждал, когда я превращу его в аушак. На сидениях лежали колбасы и выпечные изделия, леденцы и специи, куры и сыры. «Мир, в котором есть все это, — думала я, оглядывая нашу добычу, — очень хорошее место». Я ощущала себя обновленной, живой, оптимистически настроенной. Мысль о возращении на работу неожиданно показалась мне волнующей.
— Ой, мамочка, — воскликнул Инки, увидев леденец, — на свете нет ничего прекраснее.
Он не отводил от него зачарованных глаз: не мог поверить, что такой волшебный предмет вошел в его жизнь.
— И я могу его есть?
— Да, — сказала я, — но на это уйдет года два.
Ники отошел на шаг и снова осмотрел радужное чудо.
— Нет, я не стану его есть, — решил он и погладил гигантскую конфету. — Это не та еда, которую следует есть. Это то, что делает человека счастливым.
Эмили
— Вы забронировали столик?
Голос женщины звучал так холодно, что у меня по спине поползли мурашки.
— Да, — ответила я.
— Ваше имя?
Ее глаза, поверх очков в роговой оправе, смотрели на меня враждебно.
— Ньюмэн, — сказала я. — Тони Ньюмэн.
Она всмотрелась в журнал, подтянула наверх очки.
— А! — произнесла наконец-то, словно бы в отчаянии искала знаки, препятствующие моему входу в ресторан. — Нашла. А ваша гостья?
— Похоже, она еще не пришла. — Я подчеркнуто оглядела пустое помещение.
Женщина нахмурилась. Она была красива, точеная фигура, облегающий твидовый костюм. Непреклонное лицо обрамлено короткими блестящими черными волосами, перемежающимися седыми прядками.
— Туда, — сказала она, и ее похожий на сучок палец указал в сторону стула с деревянной резьбой. — Идите, садитесь.
Стул стоял возле холодного камина.
Я уселась на жесткое сиденье, а она снова уткнулась в журнал, от которого оторвалась при моем появлении.
Я оглядела небольшое помещение, пытаясь понять, почему этот ресторан из года в год называли «самым романтическим». Справочник Загата[84] употребил эпитет «изысканный», назвал его «шкатулкой для драгоценностей», «идеальным для песен Роджерса и Харта».
Прием никак нельзя было назвать теплым. Должно быть, ресторан заслужил такую оценку благодаря витражам на окнах, множеству каминов, старинным портретам на стенах. Комната, в которой я находилась, напоминала одну из рекламных фотографий Ральфа Лорена — из разряда тех, где так и ждешь, что в помещение в любой момент войдет хозяин поместья в сопровождении собак. Он сдернет кожаные перчатки и прикажет подать кружку эля. Однако минуты проходили, а дверь оставалась закрытой. Когда же наконец распахнулась, на пороге появилась высокая блондинка в короткой черной юбке и черной кожаной куртке. Она обладала ногами, растущими от ушей, польским акцентом и желанием найти работу.
Администраторша прищурилась, взглянув на нее.
— Вы здесь легально?
Блондинка замялась и растерянно пробормотала:
84
Тим Загат известен как основатель компании, которая более 20 лет составляет ресторанные рейтинги.